Быть последовательными и признать, что Ельцин – самодур, алкоголик, неадекватный, недееспособный, пародийный правитель, – эти политики не могут. Ведь именно Борис Николаевич привел их к власти. Тяжело признаться даже самому себе: «я сделал карьеру, потому что сумел понравиться, втереться в доверие к алкоголику-самодуру или его клевретам», т. е. расписаться в ничтожности, случайности своей карьеры. «Если бога нет, то какой я после этого капитан?» – говорит один из героев «Бесов». «Если Ельцин – ничтожество, то какой я президент, премьер-министр, губернатор, лидер партии, вождь оппозиции и т. д.», – может сказать практически каждый в сегодняшней политической элите.
Одна из главных бед, которые принес стране Ельцин, в том, что он собственным примером определил образцы, нормы поведения для правшей элиты, которые распространились и стали господствовать в российской политической культуре. Практически каждый видный политик – губернатор, министр или лидер партии – считал своим долгом обзавестись собственным двором из подхалимов и приживалок, «поднять» собственных «олигархов», которые должны кормить этот двор. У каждого крупного начальника появились свои Коржаковы, Юмашевы, Березовские – Абрамовичи, Тани Дьяченко. А самодурство и собственные «загогулины» даже стали считаться в этих сферах своеобразным знаком управленческого качества, признаком почти ельцинской крутизны (последний пример – «загогулины» Собянина).
Этот, на первый взгляд, безобидный придворный балаган опутывался различными коррупционными схемами, а имеющийся властный ресурс превращался в механизм добывания социальных преференций для чиновника и его окружения. Своим «финансистам» довались на откуп денежные потоки и лучшие куски собственности, а они, в свою очередь, брали в дело близкое окружение и родственников политика. Так в центре и на местах формировалась финансово-бюрократическая олигархия, ельцинская система власти, которая благополучно господствует и после его смерти.
Алчность и ненависть в Москве
Деградация и крах Российской интеллигенции
Я знаю несколько известных московских интеллигентных семей с такой примерно историей. Первое образованное городское поколение – послереволюционные выходцы из русских деревень или еврейских местечек, коммунисты-идеалисты (время активной социальной жизни – 1920—1950-е гг.). Их дети – второе поколение – разочаровавшиеся в коммунизме, ставшие либералами советские «интеллигентные» обыватели (1960—1980-е). Третье поколение – циники, дельцы-бизнесмены (1980—2000-е), лишившиеся идеальной мотивации, а значит переставшие быть интеллигентами. И, наконец, четвертое поколение (начиная с нулевых годов XXI века) – «золотая молодежь», потерянное поколение, не имеющее ни идейных, ни даже карьерных устремлений, существующее как бы по инерции; прожигатели жизни, часто наркоманы.
Были случаи, когда подобная эволюция происходила на протяжении жизни не нескольких поколений, а одного человека. Коммунист-идеалист становился либеральным обывателем, а после краха социализма – еще и успешным бизнесменом (драматург Шатров, например).
Четыре поколения интеллигенции на пути вырождения
Первое поколение советских интеллигентов, помнящее убогость и «идиотизм» деревенско-местечковой жизни, было искренне благодарно советской власти за возможность быстро подняться с социального дна, за высшее образование, избавление от многовековой потомственной нищеты. Эта благодарность трансформировалась в почти религиозную веру в официальную коммунистическую идеологию. Поколение «истинно верующих» было готово прощать «родную власть», даже получая от нее чувствительные оплеухи.