И это решение стало вторым неоспоримым доказательством моей гениальности.

Неожиданный попутчик оказался попутчицей — симпатичной светловолосой девчонкой с веснушками на носу, на вид ей было лет восемнадцать, а то и меньше.

— Аделаида, — представилась она, пристегнув ремень безопасности. — Это город, в Австралии.

— А я — Лена, будем знакомы, — этим не по возрасту серьезным глазам так и тянуло улыбнуться, и я улыбалась, с удовольствием и от души. — Замерзла? Чай будешь?

«Тигрик» голодно утюжил дорожное полотно — застоялся в гаражах “Тишины”, всё никак не мог накататься.

Настроение у меня было неубиваемо хорошим, впервые с того момента, как УЗИ показало мне двойню, пожалуй.

Рассосался гадский узел в солнечном сплетении, мешавший свободно дышать, и финансовый вопрос, висевший надо мной Дамокловым мечом, потерял остроту.

Место, где предстояло работать, мне понравилось, работу я знаю и люблю, начальник неплохой мужик и разрешил пожить на базе, пока не подберу квартиру в городе, и даже посоветовал надежное агентство…

Жизнь налаживалась.

—  Ты чего пешком-то? —  с беспечным видом забросила я удочку.

—  Да так… Автобус уехал, вот и пришлось…

Она не очень хотела рассказывать, эта веснушчатая девочка со стылым отчаянием в глазах, но крокодилья хватка, прикрытая шуточками и беспечностью, чай в термосе и дезориентирующее пузо (никто не ждет подвоха от беременной, а зря, я вот, к примеру, была воплощением коварства!) сделали свое дело.

Адка ездила из Чернорецка, где училась, в райцентр, воевать с чиновниками за положенное сироте по закону государственное жилье. Битва эта не то, чтобы была проиграна, жилье-таки положено же, но скорее походила не на битву, а на затяжную осаду, где стороны в качестве боеприпасов обстреливают друг друга бумажками, к тому же противник не гнушался грязных приемов — например, продержать посетительницу под дверями до тех пор, пока она сама не уйдёт на последний автобус. Ада не унывала и отступать не планировала.

Слово за слово…

Она только закончила колледж, из общежития пришлось съехать. Все лето скакала по подружкам, неделю тут, неделю там, целых три, приглядывая за пустой квартирой уехавших в медовый месяц знакомых молодоженов. В свои восемнадцать с небольшим подрабатывала в ресторане. Мечтала о стабильности. Квартиру вот выбить. И работу. 

Я могла предложить и то, и другое. Так у меня появилась няня.

Нельзя сказать, что это было просто. Адка многого боялась: отсутствия денег, разговоров по телефону за рулем. Боялась оказаться в тягость. А когда Адка боялась, она орала.

Срывалась в истерику от невинной шутки про экстрим в отпуске, и не успокаивалась, пока не выжала из меня клятву, что ни-ни. С первой зарплаты подарила мне автомобильную гарнитуру для телефона. Нервничала, когда я тратила деньги на что-то, что ей казалось излишеством и баловством…

Самым сложным было привести ее к мысли, что ссориться — это нормально. Когда мы скандалим — мы просто скандалим. Это не значит, что мы больше ничего друг другу не должны, а наши договоренности идут лесом.

Я сама не заметила, когда Адка перестала быть наемным работником и стала членом семьи.

Она остро нуждалась в семье, я — тоже.

В детстве у меня была большая дружная семья, с двоюродным и троюродным родством, с общими праздниками и частыми посиделками. Потом мы с родителями переехали в столицу, и общение постепенно сошло на нет.

И это, пожалуй, одно из объяснений, почему здесь, в Чернорецке, мне было хорошо. Здесь было всё, что я могла считать своим: дети, Адка, Макс, лес, который я посадила своими руками.