Он превращает природу в объект господства. Он создает мертвые вещи или как то, над чем он господствует, или как то, с помощью чего он господствует. Таким образом, стремление человека к реализации своих доминаций как субъекта над объектом приводит к созданию отчуждений и реификации мира (превращение живого в вещь). Реификации, то есть превращению в объект, в товар, подвергаются и межчеловеческие отношения. Мы часто слышим такую фразу: «Сколько ты стоишь?» или «Сколько он стоит?» и так далее.

Идея присвоения экономического эквивалента тому или иному живому существу или просто спонтанному явлению мира является выражением воли к доминации. Поэтому экономика в этом контексте есть не что иное, как один из моментов глобальной доминации, как язык, как система репрезентаций и система подавления субъектом объекта. Распределение в языке ролей подлежащего, сказуемого, второстепенного члена предложения, по сути дела, и есть базовая парадигма производственного материального процесса, поскольку человек производит вещь для того, чтобы ею владеть.

Если дальше перейти на другой уровень, капиталист заказывает производство вещей для того, чтобы владеть ими и, как инструментом производства вещей, пролетариатом, то есть теми, кто исполняет его указания: либо инструментом, либо объектом. И в результате все становится производством объектов и инструментов по отношению к субъекту. В конфликтной версии это порождает класс господ, эксплуататорский класс, который выступает субъектом глобальной доминации, в том числе и экономической. Объектом является отчуждаемая жизнь или пролетариат, тот, кто становится вещью или инструментом: объективируемый элемент мира (бытия), который оказывается заточенным в эту сферу товара, который подвергается реификации (превращению в товар). Отсюда происходит отчуждение или реификация человеческих отношений, перевод, например, отношений между людьми в договорно-контрактную основу, включая институты семьи, брака, торговлю органами и так далее.

Мы уже переходим к идее того, что суть экономики не в том, чтобы обеспечить благополучие материального производства, а совершенно в другом: в том, чтобы обеспечить неравновесную возможность доминации одного над другим. Таким образом, идея экономики, ее развитие, ее конфликтность заложена в том, что изначально это есть не что иное, как воля к власти. Здесь, конечно, постпозитивизм смыкается с марксизмом, обобщенным, перенесенным на уровень структурализма через Лакана, фрейдизма, поскольку здесь же рассматривается модель базовой доминации, и других философских учений, не обязательно уже марксистского толка.

Когда говорится о помощи третьим странам, о списании долга, о реструктуризации, о заимствованиях у МВФ (Международного Валютного Фонда) или обращении к Всемирном банку, речь идет на самом деле о создании некоторых властных идолов: богатый западный мир, который конституирует себя как глобального гегемона, который давит с помощью своей помощи или с помощью своей колонизации (по-разному) на другие экономические объекты.

Утверждение экономического неравенства, согласно которому существуют развитые и неразвитые страны в экономической сфере, и перевод все в экономику на самом деле есть попытка сокрытия одного: воли к власти, воли к доминации, которая к материальной-то реальности никакого отношения не имеет.

Наоборот, экономика – это не занятие материальной системой предметов. Это превращение в материальность того, что является феноменом. Феноменом, который еще открывается, является, обнаруживается перед человеческим субъектом, но его структура, его природа не определена. Когда нечто становится вещью, товаром, в этот момент оно и становится материальным. Соответственно, превращение бытия в товар, превращение бытия в материальную вещь и является базовой ориентацией экономики как харизматики по Аристотелю. Такая доминация материи.