На следующее утро их разбудил звук ключа, который Лоррейн повернула в замке. День стоял солнечный, во рту у него пересохло, а Марианна сидела и одевалась. Она только и сказала: прости, прости меня. Видимо, они оба случайно уснули. А он же накануне собирался отвезти ее домой. Марианна надела туфли, он тоже оделся. Когда они вышли на лестницу, Лоррейн стояла в прихожей с двумя пакетами продуктов. На Марианне было вчерашнее платье, черное, с тонкими лямками.

Привет, лапушка, сказала Лоррейн.

Лицо Марианны засветилось, словно лампочка. Простите за вторжение, сказала она.

Коннелл с ней не говорил и к ней не прикасался. У него ныло в груди. Она вышла на улицу со словами: пока, простите, спасибо, еще раз простите. И закрыла за собой дверь еще до того, как он успел спуститься с лестницы.

Лоррейн сжала губы – казалось, она сдерживает смех. Помоги с продуктами, сказала она. Подала ему один из пакетов. Он пошел вслед за ней на кухню, поставил пакет на стол, даже не взглянув на него. Потирая шею, смотрел, как она распаковывает и убирает покупки.

Чего смешного-то? – спросил он.

Да незачем вот так сбегать только потому, что я домой вернулась, сказала Лоррейн. Я только рада ее видеть, сам знаешь, что мне Марианна очень нравится.

Он смотрел, как мама складывает полиэтиленовый пакет, чтобы использовать снова.

Ты думаешь, я ничего не знала? – спросила она.

Он на несколько секунд закрыл глаза, потом открыл снова. Пожал плечами.

Ну, я просекла, что здесь кто-то днем бывает, сказала Лоррейн. И я, сам знаешь, у нее в доме работаю.

Он кивнул, так и не проронив ни слова.

Тебе она, похоже, очень нравится, сказала Лоррейн.

Зачем ты все это говоришь?

Ты же из-за нее в Тринити собрался?

Он закрыл лицо руками. И тут Лоррейн рассмеялась, он это слышал. Теперь мне из-за тебя туда больше не хочется, сказал он.

Да ладно, прекрати.

Он заглянул в пакет, стоящий на столе, вытащил пачку макарон. Сосредоточенно отнес ее к шкафчику у холодильника, положил рядом с другими макаронами.

Так значит, Марианна – твоя девушка? – сказала Лоррейн.

Нет.

Как это так? Ты с ней спишь, но она не твоя девушка?

А вот теперь ты лезешь в мою жизнь, сказал он. Мне это не нравится, это не твое дело.

Он вернулся к пакету, вытащил упаковку яиц, поставил на стол рядом с подсолнечным маслом.

Это из-за ее матери? – сказала Лоррейн. Думаешь, она не одобрит такой выбор?

Чего?

Потому что она может, сам знаешь.

Не одобрит меня? – сказал Коннелл. Бред какой-то, чего я сделал-то?

Ну, она может решить, что мы им маленько не ровня.

Он уставился на мать через всю кухню – она как раз убирала дешевые овсяные хлопья в шкаф. Мысль о том, что Марианнина родня может считать себя лучше их с Лоррейн, относиться к ним свысока, раньше просто не приходила ему в голову. Он и сам удивился, как она его разъярила.

Она что, считает, что мы для них недостаточно хороши? – сказал он.

Не знаю. Может, еще и выясним.

Чтобы ты убирала у нее в доме, она, значит, не против, а чтобы твой сын общался с ее дочерью – ни-ни? Да не смеши меня. Просто какой-то девятнадцатый век, уржаться.

Что-то тебе, по-моему, не смешно, сказала Лоррейн.

А вот и смешно. Прямо умираю от смеха.

Лоррейн закрыла шкафчик и с любопытством посмотрела на него.

А зачем вы тогда прячетесь? – сказала она. Если не из-за Денизы Шеридан. Или у Марианны есть парень и ты не хочешь, чтобы он про это пронюхал?

Слушай, хватит меня допрашивать.

Значит, у нее все-таки есть парень.

Нет, сказал он. Но больше я тебе ни на какие вопросы отвечать не буду.

Лоррейн повела бровью, но ничего не сказала. Он взял со стола пустой пакет, смял в руке, да так и замер.