– В смысле? Как машина?

– Это не будет машина или существо. Скорее, всё сразу и ничего по отдельности. Я имею в виду человечество, как единый разумный организм,– старик окончательно отвлёкся от своего телескопа.– Апофеоз того, что академик Вернадский называл ноосферой.

– Дичь… Эзотерика какая-то.

– Строгая научность, никакой эзотерики, божественных сил и прочего подобного!– резко возразил мужчина.– В своём развитии человечество достигнет такого уровня, что возьмёт на себя классические божественные задачи: воскрешение мёртвых, создание новых существ и даже целых миров.

– Чёт не особо пока получается…– заметила Вика.

– Быть богом трудно,– улыбнулся старик.– Но ведь мы стараемся. 200 лет назад было бы чудом снова запустить остановившееся сердце или пересадить больному новый орган. Сейчас это уже никого не удивляет. А ведь прогресс всё ускоряется. Технологическая сингулярность… Слышали, наверное? На масштабе десятков тысяч лет уже ничего не кажется невозможным. Русский философ Фёдоров понял это ещё в начале прошлого века. Рассчитать траектории всех частиц, как мечтал ещё Лаплас. Фактически отмотать Вселенную вспять. Собрать рассеянные молекулы и атомы, чтобы вновь сложить их в тела отцов. И… Все воскреснут. И встретятся на звёздах.

– Фантастика…

– А вот Циолковский относился к этому вполне серьёзно. Как к инженерной задаче. Ведь, если все воскресят своих праотцев, то куда девать такую массу людей? Конечно же, расселить на другие планеты. Именно тогда он начал разрабатывать теоретические основы космонавтики и написал свою знаменитую формулу реактивного движения, которой мы пользуемся до сих пор.

– Ну, хорошо,– нехотя согласилась Вика.– А зачем?

– Что зачем?

– Ну, зачем людям будущего кого-то воскрешать?

– Нам. Всем. В том числе и нам с вами. Я не отделяю нас теперешних от людей будущего. Мы – человечество.

– Окей, окей… Зачем нам, человечеству, понадобится кого-то воскрешать?– повторила девушка свой вопрос.

– Ну, во-первых, просто потому, что мы можем,– старик сделал паузу и задумался.– Во-вторых, ради интереса, как делалось многое в человеческой истории: от залезания в детстве на крышу до подъёма на Эверест и высадки на Луну. А, в-третьих, из соображений личного эгоистического гуманизма.

– Как это?

– Все захотят воскресить своих близких. А те своих. И так далее.

– Не думаю, что на месте человека будущего, я бы захотела кого-то воскрешать. И уж точно вряд ли кто-то захочет воскрешать меня. Точно не моя алкоголическая маман и её стрёмные мужики…– Вика затянулась сигаретой и грустно посмотрела вдаль.

– В вас говорит обида. И только. Когда мы будем оперировать объектами в масштабах Вселенной, всё это будет несущественно. Останутся только воспоминания о чём-то хорошем, привязанности, понимание ценности любой человеческой жизни. Кем бы мы ни были: биологическими существами, машинами или виртуальными отпечатками сознания внутри компьютера – именно это будет делать нас людьми. Поэтому я уверен, когда-нибудь всех непременно извлекут из пустоты. Не за плохие или хорошие дела. Не за мысли или убеждения. Просто потому что они были кому-то дороги.

– А вы? Были кому-то нужны?

– Не знаю,– старик пожал плечами.– У меня никого нет. Можно сказать, что я – тупиковое звено эволюции. Но, кто знает? Вдруг повезёт. Поэтому и вам, барышня, я не советую торопиться шагнуть в пустоту. Надо стараться быть нужным уже сейчас.

– Уходите? А как же ваш телескоп?– спросила девушка, заметив, что её собеседник поднялся со своего места и направился к выходу на чердак.