Сегодня я пришел в эту таверну в поисках леденящих душу восторгов, ибо наступил еще один Хэллоуин, а мой свет тускнеет. Пламя померкло, лишь выгоревшие угли тлеют красным. Мне требовалось новое пламя, требовалось отметить этот вечер, который я собирался провести среди покрытых шрамами и забытых пьянчуг, обитающих в обветшалых мотелях и ведущих кочевую жизнь в грузовиках и на мотоциклах. Здесь не было семей, не было детей-ряженых, никого в костюмах, все сидели в тусклом свете и пили, как если бы это был обычный вечер, если бы только не всепроникающая атмосфера дьявольского очарования.

Я сел у неполированной барной стойки и поставил рядом с собой свой гаснущий фонарь, заказал виски и занялся вторым своим излюбленным времяпрепровождением – стал напиваться. Я слушал, как позади меня мужчины делали ставки в игре в пул, члены клуба байкеров рассказывали истории о привидениях, случившиеся на безымянных заброшенных дорогах и на старых каменных мостах по всей Америке. Я видел, как водители грузовиков набирают сообщения на сотовых телефонах и надвигают бейсбольные кепки на лоб, чтобы вздремнуть.

Дверь распахнулась, и в помещение вместе с женщиной ворвался ночной ветер. На ней была кожаная куртка, черные сапоги, в распущенных волосах поблескивала седина, на лице, будто вырезанном из дерева, привлекали внимание глаза, как черные ямы. Она села у бара через два табурета от меня и, делая заказ, улыбнулась дьявольской улыбкой, обнажившей зубы, среди которых было несколько золотых.

Она пила какую-то непрозрачную жидкость, в которой постукивали кубики льда, стакан держала узловатой загорелой рукой, кожа которой походила на воловью.

– Весь вечер собираешься таращиться на меня, милок, или заплатишь за этот стакан? – проговорила она хриплым, как у курильщика, голосом, не поворачивая ко мне головы.

– Посмотрим, – сказал я.

– На что?

– На твой ответ, – сказал я и потянул из своего стакана. – Шутка… или угощение?

Ее смех походил на шелест опавших листьев. Она бросила на стойку несколько купюр, которые бармен сразу схватил и припрятал.

– Хорошенько подумав, я, пожалуй, не стану требовать с тебя угощения, – сказала она.

Я улыбнулся.

– Очень хорошо.

– Расскажи мне хорошую историю, старина, – сказала она, и наконец повернулась ко мне лицом. Ее радужные оболочки были черны, как и зрачки. – Историю про привидений. В наших местах на Хэллоуин это настоящая валюта.

Столкновения шаров на столе для игры в пул походили на треск грома, хотя ночь стояла ясная, безоблачная и в воздухе висела еле заметная дымка. Я нашел, чем отметить этот вечер, и решил сыграть с нею. Я задумчиво отхлебнул виски и ответил:

– Придется об этом подумать. Мы заключим с тобой пари. Чья история окажется более страшной, тот угощает.

Она снова мрачно рассмеялась.

– А если никто не выиграет?

– Если истории не будут уступать одна другой, мы просто расскажем еще по одной.

Она оглядела меня с головы до ног, как будто я сказал что-то ужасно забавное.

– Идет. Кто начинает?

Из внутреннего кармана пальто я достал старую тусклую монету, фартинг, рельеф которой частично стерся, но все же был виден. На одной ее стороне святой Патрик с посохом в руках изгонял змей из Ирландии, а на другой король Давид играл на арфе. Я показал ей обе стороны.

– Будем считать, что вот это орел, а это решка.

– Решка, – сказала она. – Откуда у тебя эта музейная редкость?

Я подбросил монету, и она, вертясь, упала на стойку бара. Когда она наконец перестала крутиться, мы оба наклонились, чтобы посмотреть, какой стороной она упала.