– Боже мой, Алик, – шептала она. – Разве можно… Там мёртвый…

– Забудь! Как я забыл. Пока…

Он почувствовал, как податливо раскрывается она, впускает его в себя, и со сладостным стоном и вправду забыл обо всём… Они были вместе, одно целое, их любовь не пропала, наоборот – сильнее вжимала их друг в друга, наливала обнимающие руки силой, а губы жаром. Словно это было их первое, вновь первое соитие. И последнее.

Потом она плакала, уткнувшись мужу в плечо, а он молча гладил её волосы. И лишь когда она стала быстро и мелко солёными губами целовать его грудь, Александр сказал:

– Я вернулся из командировки неожиданно, ты меня не ждала, крепко спала. Разбудил тебя выстрел… Логичнее было бы сделать это здесь, в кабинете, но… как объяснить тогда кровь в спальне? Значит так: я зашёл, тронул тебя за плечо, разбудил, сказал что-то вроде: «Прощай, Лида, прости, не могу дальше жить…» Вообще, ты могла точно спросонья да с испугу не запомнить. И потом выстрелил сам в себя… Да, так будет лучше, правдоподобнее.

Она молчала, вновь сжавшись в клубочек. Он прикоснулся губами к её виску, успокаивая.

– Не бойся. Всё будет нормально. Тебе поверят, у меня были причины так поступить. Следователь всё равно будет проверять, найдёт подтверждение… У него вещи есть с собой?

– Портфель. Там, в комнате…

Александр поднялся.

– Оставайся здесь. Я сам всё там сделаю, что нужно.

Он надел только плавки: с тела кровь легче смыть, чем с одежды. Мёртвый лежал на спине, раскинув руки. Он был страшен, кругом кровь и что-то грязно-серое, комками… Но Александр сказал сам себе вслух:

– Ты это сделал, вот и смотри, не отворачивайся.

На убитом была рубаха в чёрную полоску – такие нынче модны, продаются на вещевом рынке в любом городе. Это хорошо, у него самого вполне могла быть такая. И брюки тоже самые ходовые – из мягкой, похожей на замшу зеленоватой ткани. На нём самом надеты почти такие же, только серые. На стуле лежал, небрежно брошенный, пушистый импортный джемпер. Конечно, кто кроме жены знает, какие были у него вещи. Но всё же, если милиция станет сильно докапываться, сослуживцы могут сказать, что подобного джемпера у него никогда не видали. Это вызовет подозрение… Решено, джемпер он заберёт с собой.

Да, теперь главное – карабин. Александр взял на трельяже, из Лидиной шкатулки, две бумажные салфетки, обернул одну руку носовым платком и тщательно протёр приклад, дуло, курок… Потом осторожно опустился около мёртвого на колени, с правой стороны, взял холодную вялую руку, положил ладонью на приклад, курок…

Ну, кажется, всё. Он прихватил джемпер, красивый кожаный портфель-чемоданчик и пошёл к двери. На выходе оглянулся: вот лежит он, Александр, по лицу не опознать, а особых примет у него нет. Хотя… стоп! На левой ноге ноготь большого пальца тёмный. Давняя история… Студентом он играл в университетской футбольной команде. Один из игроков, его друг, сломал ногу, и Александр пошёл его проведать. Парень ловко прыгал на костылях с загипсованной ногой. Они шли на кухню покурить, когда приятель наступил ему костылём прямо на ногу, на палец! Случайно, конечно. Долго у Александра палец болел, он даже не мог играть в футбол. Вот тогда по-настоящему и увлёкся программированием… А ноготь на травмированном пальце стал чернеть. Сам палец давно уже не болит, а вот ноготь так и остался тёмно-жёлтым. Впрочем, кто об этом знает, кроме Лиды? Никто, как будто. А она не станет говорить. И всё же, через силу, он вернулся, стоя на коленях, стащил с левой ноги мёртвого носок. Ещё раньше он заметил на прикроватной тумбочке свою пепельницу с парой окурков и чужой зажигалкой. Теперь он взял эту зажигалку, крутанул колёсико, поднёс пламя к ногтю большого пальца…