– Я не замечаю в себе ничего такого…

– А это приходит. Незаметно, исподволь. Я так и не понял, что ты думаешь о человеке, которого подозреваешь в убийстве или соучастии. Кто он таков? Ты веришь обстоятельствам, минуя человека.

– Но улики… Я же не адвокат!

Самолюбие заставляет меня сопротивляться.

– Нет, ты и адвокат. И прокурор… Человек! И ты имеешь дело с человеком.

Меня задевают слова шефа. Я люблю его, он «мой старик». Мне хотелось бы, чтобы обо мне говорили: у Павла Чернова комоловский стиль работы. Я всегда старался быть похожим на него и перенять у него все, даже привычки. Одно время даже покашливал в кулак, точь-в-точь как Николай Семенович.

Но есть в шефе нечто такое, чего нельзя перенять копированием…

Комаровский является в номер, держа под мышкой маленький школьный портфельчик. Обычно с такими портфельчиками ходят управдомы или колхозные бухгалтеры. Длинная темно-синяя шинель подчеркивает худобу и нескладность фигуры.

– Сегодня ты кое-что нащупал, Борис Михайлович? – спрашивает майор.

Капитан вытирает костлявой рукой лицо, покрытое каплями дождя. Хмыкает. Он застенчив – особенно с высокими чинами. Это у него, видимо, от старшинского прошлого.

– Нащупал? Как сказать…

Комаровский тоже в чем-то сомневается. Чутье – тонкое растение, выросшее на почве, которая называется опытом! В этом они оба превосходят меня.

– Ну так что Шабашников? – спрашивает Комолов.

– Понимаете, он у нас в городе на хорошем счету. Человек отзывчивый. В войну был в армии снайпером. Попал в плен, бежал. Жена погибла на фронте, медсестрой была. Один живет. Ну пьет, факт, это у него периодами. Есть такой минус… С уголовным миром никаких связей.

– С деньгами у него как?

– Туговато, раз пьет.

– В каких отношениях он был с Осеевым?

– Вроде дружили… Шабашников бывал у Осеева.

– Он мог знать, что Осеев хранит дома наличными крупную сумму?

– Думаю, да. Говорят, Осеев советовался с ним насчет покупки мебели.

– Понятно, – сказал Комолов и открыл свою алую кожаную папку. – А что нам известно об Осееве? Полгода назад в Колодин на строительство химкомбината приезжает инженер Осеев. Вот телеграмма – компрометирующими материалами о нем мы не располагаем. Напротив, характеристика положительная… Приехав в Колодин, Осеев покупает дом и участок на улице Ветчинкина. Очевидно, собирается осесть после выхода на пенсию. У Осеева жена и дочь. Они живут в Иркутске. В июле дочь гостит у отца. В августе Осеев ожидает приезда семьи. Пятого августа берет с книжки пятьсот рублей, чтобы купить кое-что из мебели. А в ночь с восьмого на девятое августа его…

На втором этаже гостиницы, под нами, начинает играть оркестр. В ресторане веселье. Пол в номере слегка вздрагивает. Комолов морщится и расстегивает воротник рубашки.

– Открой окно, Паша. Душно.

В номере холодно, но я распахиваю окно. Плохо шефу.

– Итак, какие улики против Шабашникова? Доложи, Паша.

– Ну, во-первых, нож и сапоги! Нож, которым совершено убийство, принадлежит Шабашникову. Следы, оставленные на полу в доме Осеева, – это следы его сапог.

Комолов утвердительно кивает.

– Далее. Шабашников знал, что Осеев хранит деньги. Именно деньги интересовали преступника. Ведь он больше ничего не тронул в доме.

– А в состоянии Шабашников нанести такой сильный и точный удар?

Тут я могу выказать эрудицию в области, где майор, житель большого города, не очень силен.

– Он ведь забойщик, Николай Семенович.

– Забойщик?

– Ну да. Так у нас говорят – капитан знает. Колодинцы приглашают его на забой скотины. Это тонкая работа. Нужен глаз и крепкая рука, чтобы попасть точно в сердце.