– Беда всегда неожиданно приходит, – философски заметила Надежда, запихивая сумки под вешалку, и подумала, что хорошо, что кофе она выпить не успела перед походом в морг.

Елена Дроздаева, открывшая им дверь, выглядела ужасно, чему Надежда не удивилась.

– Вот, Лена, – суетилась Антонина Васильевна, – вот Надя тебя проводит, чтобы ты не одна была там… Ты ведь знаешь Надю с седьмого этажа?

Елена слабо кивнула, причем Надежда сразу поняла, что она отреагировала только на вопросительную интонацию, не уразумев сути вопроса. И правда, нельзя ее одну отпускать в таком состоянии, еще под машину попадет.

– Платочек черный тебе принести? – спрашивала Антонина. – А то нехорошо с непокрытой головой…

– Какая разница! – Елена отмахнулась, на миг придя в себя, и взгляд ее стал осмысленным.

Надежда была полностью с ней согласна. Антонина Васильевна перекрестила их и похромала к себе, а Надежда с новоиспеченной вдовой сели в лифт.

Идти было недалеко, полторы остановки всего, а если дворами срезать, то еще ближе выходило. Дорогой молчали, Надежда не хотела заводить пустой разговор – не тот случай.

Огромный корпус больницы был виден издалека. Больница раньше была имени Клары Цеткин, и только лет десять назад, после ремонта, назвали ее Екатерининской, в честь святой Екатерины. Неизвестно, святая ли помогла или же просто времена другие настали, но больница стала гораздо лучше, говорили, что и оборудование у них появилось серьезное, и персонал теперь денег почти не берет.

Надежда в который раз удивилась, отчего больницу в свое время назвали именем Клары Цеткин. Вот какое отношение эта самая Клара имеет к больным и увечным? Если честно, Надежда понятия не имеет, кто же эти две дамы – Клара Цеткин и Роза Люксембург, ясно, что что-то революционное, но вот подробности из головы вылетели, хоть в школе и проходили.

Но вообще непонятно, чем они там думали, когда другую больницу, святого Георгия, переименовали в больницу имени Карла Маркса? Ну, этот-то точно не болел, а придумал учение о прибавочной стоимости. И еще про призрак, который бродит по Европе. Или вот еще все та же известная психбольница имени Скворцова-Степанова. Ну, за что человеку такая сомнительная посмертная слава? Ну не лежал он в этой больнице никогда в жизни, он все больше по финансам…

И ведь не только с больницами такая петрушка у них получалась. Назвали кондитерскую фабрику именем Крупской. Хорошая фабрика, конфеты вкусные. Но, насколько Надежда знает, ее тезке Крупской сладкого вообще нельзя было, у нее диабет был… Ну никакой логики. И эти люди государством управляли…

Тут они вошли в ворота больницы, и Надежда выбросила из головы пустые мысли.

Миновали главное многоэтажное здание, затем пару корпусов поменьше, свернули в узкий проход на дорожку, усаженную чахлыми кустиками.

– Вон там наверняка морг! – проговорила Надежда, увидев в конце дорожки приземистое одноэтажное здание, возле которого роились люди с характерным для похорон растерянным и виноватым видом. Далеко не все были в черном, но у некоторых женщин волосы были прикрыты черными косынками.

Надежда и ее спутница подошли к дверям морга.

К ним метнулась высокая худая женщина с лихорадочно блестящими глазами и спросила резким, надтреснутым голосом:

– Вы с работы?

– С какой работы? – Елена испуганно попятилась.

– С его работы, конечно! – в глазах худой женщины вспыхнула подозрительность.

– Кого его?

– Бориса Борисовича, кого же еще! – градус подозрительности в глазах незнакомки повысился.

– Нет, мы по другому вопросу! – ответила Надежда и потянула Елену внутрь.