Валентин до их разрыва был очень консервативен. Чистые простыни, ужин при свечах, цветы и ухаживания. Да, это, наверное, и правильно — романтика и все такое. Было лишь раз в его кабинете, на столе, и то все документы были собраны аккуратной стопочкой, дверь закрыта на два оборота замка, а жалюзи опущены.

В Валентине не было ни капли той животной страсти, что сейчас исходила от Германа. Да и нечего даже сравнивать и ставить рядом этих мужчин. Герман, словно горячая, обжигающая лава вулкана, медленно спускается по склону, сжигая все на своем пути, не оставляя ни шанса выжить.

— Извини, что напугал.

Тихий шепот в самое ухо, Полина чувствует его дыхание в своих волосах, аромат мужчины усиливается, морозная свежесть проникает в каждую ее клеточку. Вторая рука обнимает ее за талию, плотно и медленно притягивая ее к своему телу. Ощущает поясницей его эрегированный член, пальцы сжимают ткань платья. Герман ведет носом по ее шее, глубоко вдыхая запах девушки.

Не говоря ни слова, задирает подол платья, а она там все еще без нижнего белья, трусики с телефоном остались лежать у раковины. Если кто зайдет, то находка будет весьма неожиданной. Правая рука мужчины обхватывает ее грудь, сжимая до болезненного стона. Другая, уже задрав подол, пальцами бесцеремонно проникает между половых губ и сразу давит на клитор. Полина прикрывает глаза, а перед ними точно взрыв ярких красок.

Тело уже горит, оно, словно спичка, вспыхивает в его руках. Полина теряет себя, теряет связь с происходящим вокруг, а он всего лишь трогает ее, и ничего больше. Есть только его дыхание, его руки и пальцы, они растирают набухший чувствительный бугорок. Хочется расставить ноги шире, хочется развернуться, обнять его сильные плечи, поцеловать, проникнуть в его рот своим языком.

— Ты все это сделаешь потом, не сейчас, девочка.

Платье на самой талии, звук пряжки ремня, шорох одежды. Одна рука мнет налитую упругую грудь, освобождая ее от бюстгальтера. Соски так торчат, коснись их — и, кажется, влага возбуждения потечет по бедрам.

— Ты что, читаешь мои мысли? — говорит слегка задыхаясь.

— Не надо быть ясновидящим, чтоб понять, чего ты хочешь.

— Чего же?

Почти шепотом, голос дрожит, тело накрывает жар. Жарко везде: от рук Германа, от его пальцев, от ощущения твердого члена своей поясницей. Не отпуская груди, он чуть приседает, наклоняя Полину вперед, заставляя ее слегка прогнуть спину. Она ставит одно колено на закрытую крышку унитаза, прогибая поясницу. Герман сжимает свой член, направляя его девушке между ног. Полина прикусывает губу, опуская голову, подставляя себя, как самка, готовая принять самца. Она так уже стояла вчера ночью в их с Владом номере, на винтажном кресле.

Мужчина толкается, задержав дыхание. Эта девочка нереально открытая, не хочется портить впечатление от секса презервативами. Притягивает ее за шею на себя, чуть сжимает, чувствует пальцами, как пульсирует на ней вена.

— Ты как-то предохраняешься? Ненавижу эти гондоны.

Полина не сразу понимает, о чем он спрашивает, но кивает головой, после чего дыхание замирает, из горла вырывается не то стон, не то хрип. Он входит в нее одним резким движением до самого упора, растягивая, насаживая, заполняя собой полностью.

Рука продолжает сжимать шею, другой крепко держит за талию, притягивая к себе. Ноги на высоких каблуках подкашиваются, но сильные руки крепко держат ее.

— О, боже...аааа…ааааа…

— Расслабься, девочка, расслабь мышцы, так будет легче.

Полина выдыхает, не понимая, отчего так больно, но в то же время невыносимо сладко. К его размеру надо еще привыкнуть. Все смешалось: боль, удовольствие, — он входит в нее под другим углом, но так глубоко и резко.