– Ну хорошо, оставим это пока. Тогда расскажи-ка мне, что это за силы такие таинственные, которыми ты якобы управляешь?

Кондратий оживился, и взор его стал более осмысленным.

– Ваше благородие, я человек простой, неученый, в обычном, так сказать, понимании. Мои науки иные, они неведомы большинству людей. Это тайны добра и зла, возможность по разумению человека вершить оное.

– По-моему, человек вершит и добро и зло уже тысячи лет безо всякого колдовства, – скептически заметил следователь. Мудреная речь неученого мужика вызывала у него недоумение.

– Я говорю о возможности человека управлять злом или добром посредством своей воли.

– И удавалось подобное? – оживился Сердюков, в рыбьих глазах которого играла усмешка.

– Было разок, только до сих пор сомневаюсь, сам поверить не могу, что удалось повелевать чужой волей и сделать ее своим орудием. – Кондратий замолчал и уставился в дощатый выщербленный пол.

– А орудием добра или зла довелось побывать? И чья это была воля, уж не Маргариты ли Прозоровой? – вкрадчиво спросил следователь.

– Не дурак я, понимаю, куда клоните, только к убийству это никакого отношения не имеет. Это совсем другое дело, другое! – Кондратий поднял голову, и глаза его засверкали. – Она пожелала, чтобы ненависть ее обрела, так сказать, материальную силу. Вот я и помог ей, а она вознаградить обещала, сказать, где в их доме мои книги спрятаны. Хотите знать, как это было? Да очень просто. Я дал Маргарите Павловне горстку крупинок соли, просто соли, не яду, боже упаси! Но в эту соль я вложил ее злость и ненависть. Осталось только дать врагу и ждать результата. И свершилось! – Кондратий аж подскочил на стуле от возбуждения.

– Да что же, наконец, произошло, говори толком! – Сердюков окончательно вышел из себя, слушая эту белиберду.

– Упала она с коня, падчерица ее, Варвара, тяжко упала, ноги теперь не ходят, в колясочке возят, – уже совсем тихо проговорил колдун.

Сердюков с изумлением посмотрел на собеседника. Действительно, несколько лет назад, когда Маргарита еще не была женой Прозорова, его красавица дочь Варя упала на прогулке с лошади и осталась безнадежной калекой, лишенной возможности ходить на своих ногах. Обстоятельства трагедии были странными, по требованию несчастного отца полиция вела дело, подозревая в злом намерении рабочих из прозоровской галантерейной фабрики. Однако все так и осталось невыясненным.

Сердюков встал из-за стола, походил по кабинету, который был такой же узкий и длинный, как его хозяин, и, остановившись напротив мужика, спросил:

– Значит, ты торжествуешь, что твой магический опыт удался? А несчастная, которая во цвете лет стала калекой, ее судьба тебя не мучит, а, повелитель зла?!

– Что значит один человек! Песчинка перед возможностью управлять гигантскими потоками человеческой воли! Да я и не знал, смогу ли я. Важно самому теперь понять, где пределы моих возможностей! – Кондратий вновь возвысил голос и затряс головой, словно утверждая свое колдовское могущество.

– Я полагаю, в ближайшее время твои горизонты будут весьма ограничены стенами камеры, – жестко заявил следователь.

– А какая моя вина, ваше благородие, коли я дал г-же Прозоровой только соль, самую простую соль, – Кондратий хитро прищурился и в первый раз улыбнулся щербатым ртом.

Сердюков разозлился. Сумасшедший? Новый пророк, вершитель судеб? Но как странно упала бедная Варя! Черт знает что! Вероятно, г-же Прозоровой придется поведать о ее взаимоотношениях со своей падчерицей, которая к тому же являлась ей ровесницей, так как покойный был старше жены раза в два.