– Но ведь вы объяснились ей!

– Я не сказал ей ни слова о любви! Когда она спросила, люблю ли я ее, я потерял дар речи от ужаса и преступно промолчал. Мое молчание было расценено, как будто я обезумел от страсти, тем более что все это время Варвара продолжала обнимать меня, а потом посыпались неистовые поцелуи. Я преступник и подлец, что позволил ей все это. Моя растерянность не искупает моей вины. Вместо того, чтобы тотчас же рассказать ей о нас, я струсил и промолчал. Да, я струсил! – закричал Гривин, закрывая лицо руками. – Я испугался потерять место, свой успех. И только когда мы оказались уже в кабинете Прозорова, я понял, что потерял главное – тебя, моя любовь, моя Марго! Я не достоин тебя! Мне нет прощения, гони меня прочь, как бродячего пса! Ты еще встретишь своего избранника!

– Нет! Я не могу и не хочу мириться со всем этим! Никому тебя не отдам! У Варьки и так есть в жизни все, что она пожелает! Не отдам ей свою любовь, не отдам тебя, мой ненаглядный, мой единственный, мой родной!

Они бросились друг другу в объятия и зарыдали от отчаяния и безысходности. Через некоторое время Дмитрий осторожно отстранился и спросил, заглядывая в лицо собеседнице:

– Ты ведь не собираешься открыть нашу тайну своей подруге?

– Но иначе она не отступится от тебя!

– Тогда ты погубишь и меня и себя! Прозоров не простит никого. Тебя обвинят в черной неблагодарности, а моя репутация будет испорчена так, что придется уехать куда глаза глядят.

– Но что же нам делать? – с ужасом пролепетала девушка.

– Нам остается только одно – по-прежнему любить друг друга… тайно. Этого никто у нас не отнимет. – Гривин снова привлек Марго к себе, но она оттолкнула его.

– Я не могу быть вашей тайной любовницей! Уж лучше смерть!

– Смерть! – Гривин вскочил, и глаза его сделались безумными. – Да, именно смерть! Вот что спасет меня от этого позора и твоего презрения! Пуля положит конец всем мучениям! – Он заметался по комнате, как будто пистолет был уже тут.

Несчастной Маргарите показалось, что рассудок его покинул. Она поймала его за руку и, прижав к своей груди, вскричала:

– Нет, я не позволю тебе уйти! И я не сделаю тебя несчастным. Пусть будет все, как ты хочешь. Я ничего никому не скажу, я буду по-прежнему тебя любить. Всегда, даже когда ты женишься на ней, – уже тихо и с усилием произнесла она.

Гривин перестал метаться по комнате, воротился на свое место, и они затихли оба, прижавшись друг к другу. Ему неистово хотелось в этот миг овладеть ее пленительным телом, и он был уверен, что сейчас у нее не будет сил отказать. Но все же Дмитрий был не совсем подлец, вдобавок теперь он получил ее душу, что представлялось более ценным.

Маргарита как во сне проводила Гривина и, вернувшись в свою комнату, упала на кровать как подкошенная. Наутро Глаша никак не могла добудиться барышни. Когда же, наконец, она подошла к постели, то обнаружила, что та находится в бреду и забытьи. Аргафена Тихоновна, сама только оправившаяся от недуга, всполошилась и послала за доктором. Доктор долго осматривал больную и качал головой.

– Сильная нервная горячка, видимо, от большого душевного потрясения, – наконец произнес он. – Кто или что так расстроило вашу красавицу? – обратился он к хозяйке дома. Но та только в недоумении разводила руками. Доктор выписал лекарства и пообещал прийти завтра.

Теперь наступила очередь Аграфены Тихоновны сидеть у постели больной. Прислушиваясь к ее крикам, стонам, бреду, старушка постепенно поняла, что произошло. Тем не менее она сообщила Прозоровым о болезни девушки. Тотчас же Платон Петрович прислал денег на лечение, а через пару дней ворвалась взволнованная Варвара. Она прошла в комнату больной, но та при виде гостьи так заметалась на своем ложе, что Аграфена Тихоновна испугалась и увела недоумевающую и огорченную Варю. Прошло две недели, лечение постепенно приносило свои плоды. Маргарита пришла в себя, но оставалась безучастной и слабой. Она поняла, что старушка разгадала ее секрет, и не таилась более. Они подолгу говорили, и эти душевные разговоры со старой доброй женщиной помогали больной залечивать душевные раны.