– Еще как, – ответил я. – До сих пор проворачивают. Примерно раз в три недели.

– Фантастическая история, – произнес Джерри. – Но чертовски трудное это дельце. Только представь себе, сколько будет шуму, если тебя поймают. Мгновенный развод. Если точнее, два развода. По одному на каждой стороне улицы. Не стоит того.

– Тут нужна смелость, – заметил я.

– Уже поздно, – сказал Джерри. – Все расходятся вместе со своими женами, черт бы их побрал.

После этого я уже ничего не говорил. Мы посидели еще пару минут, потягивая свои напитки, пока гости перемещались к прихожей.

– Другу твоему понравилось? – спросил вдруг Джерри.

– Он говорит, что это нечто, – ответил я. – Он говорит, что из-за риска это в сотню раз сильнее любого другого удовольствия. Он клянется, что нет ничего лучше, чем когда играешь роль мужа, а жена об этом ничего не знает.

В этот момент в комнату вошла Мэри с Бобом Суэйном. В одной руке она держала пустой бокал, а в другой – азалию цвета яркого пламени. Она сорвала азалию на веранде.

– Я следила за тобой, – сказала она, наводя на меня цветок, точно револьвер. – В последние десять минут ты рта не закрывал. Что он тебе рассказывал, Джерри?

– Грязную историю, – усмехнувшись, ответил Джерри.

– Он только это и делает, когда выпьет, – сказала Мэри.

– История любопытная, – сказал Джерри. – Но совершенно неправдоподобная. Пусть он тебе ее как-нибудь расскажет.

– Не люблю грязных историй, – сказала Мэри. – Пойдем, Вик. Нам пора.

– Постой, – сказал Джерри, устремив свой взор на ее великолепную грудь. – Выпьем еще.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Дети, наверное, уже кричат, хотят ужинать. Мы отлично провели время.

– Ты разве не поцелуешь меня на прощание? – спросил Джерри, поднимаясь с дивана.

Он потянулся к ее губам, но она быстро увернулась, и он успел лишь коснуться ее щеки.

– Оставь, Джерри, – сказала она. – Ты пьян.

– Совсем не пьян, – возразил Джерри. – Просто я возбужден.

– Надеюсь, я тут ни при чем, мой мальчик, – резко проговорила Мэри. – Я не люблю такие разговоры.

Она направилась к двери, выставив перед собой свою грудь, точно стенобитное орудие.

– Пока, Джерри, – сказал я. – Мы хорошо повеселились.

Мэри ждала меня в прихожей, всем видом выражая недовольство. Рядом стояла Саманта, провожая последних гостей, – Саманта, с ее проворными пальцами, гладкой кожей и стройными, опасно манящими бедрами.

– Выше голову, Вик, – бросила она мне, оскалив свои белые зубы. Она показалась мне центром мироздания, началом жизни, первым утром. – Доброй ночи, Вик, – сказала она, и мне почудилось, будто ее пальцы проникают в самое мое нутро.

Я вышел вслед за Мэри из дома.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила она.

– Да, – ответил я. – А почему ты спрашиваешь?

– Ты столько пьешь, что любого другого уже давно бы стошнило, – ответила она.

От дома Джерри нас отделяет старая живая изгородь, и в ней есть щель, которой мы всегда пользуемся. Мы с Мэри молча пролезли в эту щель. Затем вошли в дом, и она приготовила огромную яичницу с ветчиной, которую мы съели вместе с детьми.

Конец ознакомительного фрагмента.