– Эта женщина помешала вам добить гражданина Рухлина, – выдала версию Хазарова.

Как оказалось, это была наводящая версия.

– Но все же вы довершили начатое. Подкараулили гражданина Рухлина возле мусорных баков и жестоко избили его! – заключила она.

Хоть стой, хоть падай.

– Это вы о ком?

– О вас!.. Ваши документы, гражданин! – выпалила дознаватель.

Как из ружья выстрелила.

Я протянул ей свой военный билет.

– Так, Корнеев Корней Корнеевич. Тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Воинская часть... Старший сержант... Воздушно-десантные войска, так я понимаю?

– Насчет этого да, а насчет мусорных баков – нет... Не избивал я никого...

– Да? Тогда где вы находились в районе девятнадцати часов?

– Говорю же, по ночной Москве катался...

– Кто может это подтвердить?

– Никто... А что с Аркадием Васильевичем?

– Ну вот, наконец-то догадались спросить, – язвительно усмехнулась Хазарова. – Плохо дело, гражданин Корнеев. Очень плохо. Тяжелая черепно-мозговая травма, повреждение позвоночника, множественные переломы... Да что я вам говорю... Чем вы по голове его ударили? Обрезок трубы? Бейсбольная бита?..

– Да не бил я его...

И тут до меня дошло. Эта Хазарова не просто милицейский дознаватель. Она сестра Аси Андреевны. Я вчера обидел Аркадия Васильевича, а они сегодня решили меня наказать жестоким розыгрышем... Хорошо, хоть в изнасиловании не обвинили. Наверное, посчитали, что это слишком.

– Ну и шуточки у вас, – я с облегчением выпустил воздух из легких. Вздохнул полной грудью.

– Шуточки?! – возмутилась капитанша. – Шуточки у вас, гражданин Корнеев. Очень опасные шуточки. Аркадий Васильевич на всю жизнь может остаться инвалидом. Возможно, на всю жизнь останется прикованным к инвалидному креслу...

– Да ладно вам, – вымученно улыбнулся я.

– А что тебя веселит, мерзавец? – вспылила Ася Андреевна. – Ворвался к нам в дом как последний негодяй, надругался над моей девочкой, избил моего мужа. И ему еще весело!

Сказала – как будто горсть мокрой соли на открытую рану высыпала.

– Да не избивал я вашего мужа, – оторопело пробормотал я.

– А инцидент в подъезде? – спросила Хазарова.

– Ну, было дело... Но я всего лишь один раз ударил. А возле мусорных баков я его не бил...

– А кто бил?

– Я откуда знаю?

– Ладно, так и запишем. Не знаешь, так не знаешь...

Дознаватель выдворила из комнаты Асю Андреевну, открыла свою папку, достала бланк протоколов, молча заполнила его.

– Ознакомься и подпиши...

Протокол отражал точную суть нашего с ней разговора. Я пожал плечами и подписал. Эта подпись разрушила последнюю иллюзию, которой я пытался отгородиться от навалившейся на меня действительности.

– И что мне теперь делать? – спросил я.

– Было бы, конечно, разумней взять вас под стражу, – как о чем-то приятном сказала Хазарова. – Но, поскольку вами должна заниматься военная прокуратура, пусть она и решает, что с вами делать. А я возьму с вас подписку о невыезде. Ваша задача находиться дома и ждать звонка или повестки из прокуратуры... Постоянно находиться дома, вы меня поняли?

– Домашний арест?

– А как хотите, так и называйте. Да, и запомните, любая ваша попытка помешать следственным действиям будет расцениваться как попытка уйти от ответственности со всеми вытекающими последствиями...

Если честно, я не совсем понял суть рожденного ею речитатива. Но мне стало совсем не по себе.

Хазарова еще раз на отдельном листке записала мой адрес и номер телефона, данные о родителях, взяла с меня подписку о невыезде. И была такова. Я хотел было уйти вместе с ней, но меня остановила Ася Андреевна.