Одинокий Остров – необычное место, похожее на неровно пропеченный пирог. По краям – низкие песчаные побережья, которые часто подтапливает, в центре – горы и плато, окаймленные Олдвудом – Старым Лесом. А в одном месте лес обрывается, переходя в пустошь, – дыра в пироге. Туда редко забредают островитяне: их дома в основном в центре и на побережье. Единственное жилище, стоящее на самом краю пустоши, принадлежит Хану.

Под деревьями Олдвуда темно, но темнота не похожа на ту, что окружает Город. Она живая и полна цветных бликов. Листья на земле шуршат под ногами и все еще не потеряли своих красок. Пробегают белки, взлетают птицы. Больше никаких звуков.

Мы задерживаемся здесь только чтобы пошвыряться листьями друг в друга и похохотать, пугая несчастных птичек. Потом прибавляем шагу, и вот впереди уже спуск, просвет – пустошь. И я снова его чувствую. Легкий приятный запах вереска.

Элмайра ускоряет шаг. Она распустила волосы, и ее темные пряди теребит ветер. Раскинув руки, моя подруга глубоко вздыхает. Осень… И воздух как будто сделан из хрусталя… Скоро пойдет снег, возможно, уже завтра. У нас никогда не знаешь, как поведет себя погода. Нужно наслаждаться тем, что тебе предлагают.

Раздается знакомое шипение открываемой банки с каким-то зубодробительным алкогольным пойлом, прихваченным Ханом… Время летит незаметно. Мы разговариваем о ерунде. Все замечательно: плохая выпивка, холодный воздух, тупые шутки и минимум предчувствий, дурных или хороших. Мы – просто компания друзей, прогуливающихся в выходной. Не герои.

Но вскоре гармонии приходит конец. Поднимается ветер, такой холодный, что продирает до костей. Вчера он тоже был, но я не чувствовала его потому, что на моих плечах был плащ Джона и…

…его руки.

И…

…Ты – красивая.

– Эй…

– Что? – Элм берет меня за руку.

– Кажется, я…

Запуталась. Влюблена. Умираю. Ответ может быть любым, и каждый будет правильным. Или даже несколько.

– Ты – что?

– Да ничего.

Я опускаюсь на пожухлую траву, откидываюсь и смотрю на облака: они причудливой формы, белоснежные, точно мазки краски из баллончиков, какими подростки разрисовывают стены. Вдруг я представляю: рука гигантского хулигана с таким баллончиком нажимает на кнопку – и вот они, белые полосы и клубки. Так, наверно, они рождаются. По крайней мере, Старший офицер Бог (а я часто представляю его каким-нибудь Старшим офицером) мог бы пускать по небу немало хулиганов.

Я поворачиваю голову: сбоку вздымаются вересковые стебли. Отдаленно доносится голос Вуги:

– Запахи я не чувствую уже давно. И вообще. В последнее время я стал как-то часто думать…

– О чем, Вуги?

Элм отпивает из банки и улыбается ему, но в ее глазах появляется тревога. Она понимает, что ответ ей не понравится. И мне тоже. Мы привыкли, что там, где нет шума и движения, Вуги начинает грузиться. Может, поэтому мы обычно гуляем в Городе… если вообще гуляем.

– Мне когда-то сказали, у призрака есть другой путь.

– Ты хочешь в рай? – коротко спрашивает Элм.

Она верит в это, и у нее есть причины. Я, пожалуй, тоже. Хотя мы обе не видели рая и, пожалуй, спутаем его с любым местом, где нет кромешного мрака.

– Да, наверное, это называется так. Плата символическая: забвение. Ни привязанностей, ни боли, ни вкуса вот этого алкоголя. Если Отдел исчезнет, я уйду. Это похоже на своеобразную… эвтаназию.

Исчезнет? Интересно, я одна понимаю, что за «если Отдел исчезнет» скрывается «если вас перебьют»? Наверное, нет. Элмайра тянется к призраку и ерошит ему волосы:

– Хватит пороть чушь. Ты спятил? Неприятностей, которые надо разгребать, хватит еще лет на пятьдесят! И… – Она осекается. Хмурится. – Вуги, не смей. Мы пока не нашли все твои ловушки в доме.