– А ты и поднял, – сокрушенно покачал головой Квасников. – Брать чужое нехорошо.

– Да погоди ты! – снова замахал на него руками Илька. – Не простая это была тряпка!

– И снесла курочка яичко, – противным голосом проблеял Сашка. – Да не простое, а золотое. Шагунчик, у тебя совсем с головой плохо?

– Это у тебя сейчас с головой будет плохо! – разозлился Илька.

Что может тощий Шагунов сделать высокому плечистому Квасникову, было непонятно.

– Досказывай давай! – прервал начинающийся спор Левка. – Долго нам еще здесь торчать?

– Я никого не держу! – отрезал Шагунов. – Это не простая тряпка! – Он потряс зажатым в кулак пергаментом. – Это живая вода!

Квасников прыснул.

– Она кого угодно оживить может! – не сдавался Илька. – Нужно слово написать и в карман положить. Тебя любая кукла слушаться будет. Как произнесешь то слово, что на пергаменте написал, – все, хоть на край света пойдет.

Илька сунул пергамент обратно в карман кукле и строго приказал:

– Крвыч! Встань на голову.

Кукла ожила, зашевелилась. В воздухе качнулись ноги в белых ботиночках. Раз, другой… На стол упала записка. Уля с грохотом свалилась на пол.

– Впечатляет, – хмыкнул Левка. – Зачем тебе летающие куклы?

– Кукла – это проба. – Илька подобрал упавшую игрушку. – Под руку просто попала. Ее мать зачем-то с работы принесла. Она же в театре работает, бутафором. Хотела, наверное, дома что-то починить. Я и взял. Не в самосвал же было пергамент засовывать.

– Да, летающий самосвал это сильно, – согласился Сидоров, разглядывая застывшую куклу. – Не нравится мне это. За шутки с оживлением всегда расплачиваться приходится. Да и искать эту тряпку будут. За такой ценной вещью охота начнется. Лучше пергамент сразу вернуть, пока не пришли и по шее не дали.

– А мне нравится, – вдруг выдал Сашка. – Подложим в карман какой-нибудь училке, и пятерка в четверти нам обеспечена.

– А что такое «крвыч»? – не унимался Левка.

– Первое, что пришло в голову. – Илька сложил пергамент в несколько раз и снова сунул кукле в карман. – Я подумал, что слово не должно быть простым. Тогда его может случайно кто-нибудь произнести. А «крвыч» даже случайно не сразу выговоришь.

Услышав слово-сигнал, Уля повернула голову к Ильке и пристально посмотрела ему в глаза.

– Илья Шагунов, – вдруг пронзительно произнесла она. – Глаза! – Кукольная ручка взметнулась вверх, указывая на Илькины глаза.

– Спокойно, – пробормотал Шагунов, отступая назад. – Тут еще надо кое-что доделать. Посмотреть, что и как здесь работает. Инструкции же нету.

Поняв, что от куклы не спрячется, он засунул ее под подушку и прикрыл сверху одеялом.

– Все под контролем. – От волнения Илька заметно побледнел, руки у него тряслись. – Стоит вынуть пергамент, и все заканчивается.

– А записку обязательно в карман класть? – Сашка с уважением смотрел на приятеля. Придумывать всякие штуки – это одно, а отважиться на воровство – это уже сродни подвигу.

– Наверное, можно куда угодно. – Илька нервно потер руки. – Там засунуть больше некуда. Да и эти… в магазине, про карман говорили.

– А может, и правда за покойников взяться? – Квасников выжидательно посмотрел на Ильку. – Ты же сам хотел найти универсальное средство оживления. Вот и испытаем. Устроим ночь восставших мертвецов. Кладбище рядом.

– Я как-то не подумал, – согласился Шагунов. – Неплохая идея! Точно! Попробовать ведь можно? А не понравится, записку вынем и сбежим. Вы со мной пойдете? – как-то неуверенно спросил он.

– Что ты собираешься делать с полуразложившимся трупом? – Левка, как всегда, был недоволен. – На кладбище одни скелеты лежат, ничего приличного вы не найдете. Слушайте, давайте вернем пергамент, положим куклу на место и пойдем в школу, а то мы и так полдня пропустили.