Клички у нее Идол и Маска. Кто-то предпочитает просто: Марго-дубль. Идол – понятно, а почему Маска, спросит читатель? Так ее называет Мэтр, намекая на одноименный роман Станислава Лема, весьма жуткий, к слову. Маска – механическая кукла, в которую влюбился герой, и она в конце концов его сгубила. Намек на Марго, не иначе. Мэтр любит намеки, сарказмы и парадоксы. Один из гостей, Иван Денисенко, дипломированный фотограф, без продыху фотографирует Маску при разном освещении, в разных ракурсах. Кладет ей на колени вазон или книгу, а в руку пристраивает бокал с вином, сдвигает шляпу, приподнимает юбку, и клац-клац-клац! Иногда с позиции лежа на полу. И повторяет, что у него мороз по коже всякий раз при взгляде на… это. Что удивительно и вызывает вопрос: почему человек так боится неподвижных и неживых больших кукол? Почему подсознательно ждет от них какой-нибудь гадости? Почему у них аура опасности?

– Какую тяжелую и страшную генетическую память они будоражат, а, господа? – патетически вопрошает Иван Денисенко, которого после двух-трех рюмок тянет на разговоры о возвышенном и непознанном. – Почему мы их боимся?

Глядя на него, не скажешь, что Иван кого-нибудь или чего-нибудь боится – это мощный большеголовый мужчина с румяной физиономией – не то от съемок на пленэре, не то от пьянства, которому подвержен. Временами он впадает в запой, сопровождаемый депрессией и поисками смысла жизни, часто драками. Характер, помимо депрессий, жизнерадостный, хотя темы работ у него, прямо скажем, странные: заброшенные, богом забытые уголки, полуразрушенное жилье, несчастные, забитые бедностью какие-то потусторонние люди, чья беззащитность бьет в глаза; лопухи, заборы, свалки, бездомные собаки. Мэтр очень любит Ивана, но однажды сказал, что от его работ хочется повеситься. В прошлом году Иван получил первую премию на выставке в Торонто, чем очень гордится. Кукол он, разумеется, не боится, еще чего! Так, богемное интересничанье и кокетство мастера, треп в присутствии прекрасных дам. Тем более Марго ему нравится. Они обе ему нравятся. В смысле, Зоя тоже…

– Я их не боюсь, – говорит Марго. – И ее не боюсь. И ты не боишься, не надо трындеть. Между прочим, напрасно, потому что она ночью оживает. Так что не фиг шляться, понял?

Это намек на недавнюю эскападу Ивана, который ночью с фонариком пошел шарить в буфете – душа горела, а попал в комнату к Елене, и она подняла дикий визг. Ей бы промолчать, дурехе… так нет! В итоге все повылетали в коридор кто в чем, перепугали друг друга до полусмерти, тем более перегорели пробки и темень была хоть глаз выколи.

Иван Денисенко задумывается…

– Жуткая баба, – ежась, говорит о Маске Елена, приятельница Марго, – аж мороз по шкуре. Выбросила бы ты ее, Маргоша, смотри, накличешь!

Елена – актриса, смуглая некрасивая носатая экзальтированная женщина; прекрасно читает стихи «серебряных» поэтов и поет под гитару. Слегка переигрывает во всем: вибрируя голосом, выпуская сигаретный дым, пригубливая вино, хватая за руку собеседника и «читая» по ладони; щурясь, взглядывая в упор исподлобья… одним словом, осеняет себя этаким театральным душком демонизма.

– Эта парочка как двуликий Янус, – говорит о подругах Иван Денисенко. – Инь и янь. Свет и тень. А страшна-то, страшна – не приведи господь! Но! – Он поднимает указательный палец. – Что-то в ней есть! И личность. Ты видел ее на сцене? – обращается он к сыну Мэтра, Диму. – Кого она, так сказать, воплощает? Леди Макбет? Екатерину Медичи? Серийную убийцу?

– Не видел. А ты спроси, если не боишься, – предлагает тот.