Не такого я ожидала… Все было странно и неправильно, казалось — я умерла. Потому что не могло со мной случиться всего этого! Этого мужчины, его взгляда и моего ему «да». Но реальность беспощадно вбивалась в сознание с каждым его движением. Нет, я соображала… но мысли были будто не мои! Они шептали сдаться, согласиться на все, что зверь готов дать, и получить удовольствие, пока могу… Как эти мысли могли быть моими? Что он со мной делает?! Или это я так хочу жить, что согласна на все? Наверное…

Я всхлипнула, теряясь в жалости к себе и диком удовольствии, которое все больше сжимало тисками. Зверь двигался осторожно, но все равно выходило еле выносимо, и я спустила контроль с тормозов — не могу! Сжала пальцы на его жестких плечах, ненавидя его в каждом вдохе… и благодарно вскрикивая с каждым выдохом. До меня не сразу дошло, что он… меня исследует. Не удовлетворяет свою похоть, а прислушивается к моему отклику, двигаясь то быстрее, жестче, то медленней и глубже. Его звериное хриплое рычание вибрировало все сильней и, наконец, перешло в мою собственную вибрацию, скрутившую внутренности узлом. Я вскрикнула, оставляя на его плечах царапины… и задохнулась от смутно знакомого ощущения, которое казалось слабой пародией на редкую собственную ласку. В животе все сжалось, замерло… и обернулось сильными спазмами подчиняющего удовольствия.

— Ари…

Я осознала себя в его руках не сразу. Мы лежали на кровати, и он прижимал меня к себе, запустив пальцы в волосы. От его ласки было тошно… Я не понимала, как он может быть таким жестким и одновременно таким ласковым. И это сводило с ума.

— Не трогай меня, — мотнула головой, пытаясь высвободиться.

Тело все еще тлело от пережитого. А хуже всего — я заставляла себя вспоминать, что зверь — такой же враг, как и все тут. За прошедшие сутки все так поменялось, а нервы настолько издергались, что мне хотелось льнуть к нему и верить обещаниям. Только его «не дам выбора» отрезвляло.

— Я не могу не трогать, — отбрил он, напоминая, что мои желания для него ничего не значат.

Пришлось терпеть и надеяться, что завтра его больше не увижу. Но у него были другие планы — он сгреб меня в объятья и потащил в душ.

— Пожалуйста, оставь меня в покое, — закатила я глаза.

— Рот закрой, — глухо процедил и опустил меня на пол душевой. Было тесно, но чисто. — Мойся, и ко мне на кровать.

Я проглотила очередное «Пошел ты» и, сцепив зубы, выполнила его приказ, оставаясь под душем как можно дольше. Но он не спешил меня выцарапывать, а когда я вышла, застала его за возней с раной. Выглядела она откровенно неважно. Мужчина хмурился, сцепив зубы, поливая ее антисептиком. Я застыла, не спуская с него глаз.

Мы оба были растеряны и унижены обстоятельствами… Почему-то только сейчас, видя, как он горбится, склоняясь над раной, и терпит боль, я это осознала. Впору было сойти с ума от противоречий… или правда хотя бы на сегодняшнюю ночь перестать с ним бороться? Сил не было.

— Давай помогу, — шагнула к нему. Он скосил на меня глаз, но возражать не стал — отдал антисептик и бинты. — Кто это тебя?

— Волк.

— Они что, посадили тебя к волку и сделали ставки? — подняла на него взгляд, но, наткнувшись на его, вернулась к ране. — Твари…

Он молчал. Терпел процедуру стойко, а когда я забинтовала рану, потянулся к штанам:

— Спасибо.

В этот момент по коридору заскрипели колеса тележки, и вскоре двери открылись:

— Ужин, — обозначил охранник причину своего появления.

Я плотнее закуталась в полотенце, пока на оборотня наставили оружие, чтобы спокойно закатить тележку.