Сталин перечислял спектакли, казалось, он знает весь театральный репертуар. «А как вам Булгаков? Хотели бы сыграть в пьесах Булгакова? Ну, еще бы! Но вы молоды, придется потерпеть. Вообще с Булгаковым требуется терпение. Очень сложный человек, как все гении». Но он, Сталин, любит его пьесы, несмотря ни на что. Он, Сталин, назвал свою статью в «Правде» «Головокружение от успехов». Статья о колхозах, но это относится и к нашему искусству. «Вы не читали? Обязательно прочтите завтра же. Вам будет полезно».

– Булгаков – большой мастер, Марина Андреевна. Очень большой. Но это не значит, что перед ним надо преклоняться. Запомните мой совет: вообще ни перед кем не стоит преклоняться.

У Марины уже не хватало сил поддерживать беседу. Кажется, он это понял. Вдруг она споткнулась. С ее ноги слетела туфелька, и Марина, подпрыгнув, как воробышек, балансируя одной рукой, другой вцепилась Сталину в рукав. Сталин развеселился, как мальчишка. Они вновь дружно расхохотались. Он обнял Марину за талию не без некоторой осторожности. Рука властелина казалась почти невесомой. Он опять заговорил:

– Я о тебе скажу Булгакову. У него зоркий глаз. Если ты действительно настоящая актриса, он оценит.

Кажется, она поблагодарила Сталина. А может быть, и нет, уже не помнит. Но что значило это обещание и неожиданный переход на «ты» она, конечно, сообразила.

Теперь, кроме них, оставались только две пары. Ворошилов и Мария Каганович танцевали щека к щеке с безмятежностью давних любовников. А Молотов с женой – по старинке, нежно взявшись за руки. Егоровой в зале не было.

Этот танец оказался последним. Сталин больше не заводил граммофон. Он отозвал Ворошилова в сторону. К ним присоединился плотный мужчина, которого она раньше не замечала. Потом Марина узнала, что это был Паукер, начальник охраны Сталина. Мужчины о чем-то перешептывались. Отвернувшись от них, Марина подошла к столу, но на стул не села, опасаясь, что потом не сможет подняться. Стоя, выпила большой фужер воды. Опять поискала взглядом Галину. Как сквозь землю провалилась! А заодно и Каганович, и дядя Авель.

Марина мечтала добраться до своей постели. Но понимала, что это неосуществимая мечта.

После того как Сталин к ней вернулся, Марина не переставала удивляться, сколь естественно развиваются события. Они покинули гостиную, о своем плаще она даже не вспомнила. Рука об руку шли сводчатым коридором. Паукер не отставал ни на шаг, а потом вдруг словно развеялся в воздухе.

Они взялись за руки. Опьяневшая Марина не задавалась вопросом, куда ее ведут. Как уже и не чувствовала себя мышкой в когтистых лапах, не думала о том, какая они странная пара.

Путь оказался недолгим. Сталин придержал ее за плечи, развернул спиной к себе и прикрыл ей глаза ладонями.

– Зажмурься! Не открывай глаза, пока я не скажу.

Марина подчинилась. Сталин ее направлял. Он обнял Марину за талию, прижав ладонь к ее животу. Маринино легкое платье прилипало к ее вспотевшему, еще влажному после танцев телу. Марина почувствовала, что перед ней раскрылась дверь и пахнул ветерок. Направляемая Сталиным, она сделала шаг вперед. Воцарилась совсем уже глухая тишина, не нарушаемая даже их дыханием.

– Теперь можешь открыть!

Это был кинозал. Малюсенький, всего на дюжину мест. У противоположной экрану стены помещался длинный полукруглый диван. Восточный ковер на полу заглушал их шаги, бархат кресел и дивана скрадывал звуки. Призрачно мерцал белый экран, схваченный угольно-черной рамкой.

Дверь закрылась сама собой, будто снабженная специальным механизмом. И Сталин впервые припал губами к ее обнаженному плечу.