- Заткнись и спи. Нам вставать в четыре утра. Областная прокуратура открывается в восемь, и лучше нам к ней успеть.

Я бы и хотела сказать, что его вольности перешли все границы, но тяжелая рука на животе создает эффект печки, распространяющейся на все тело. И я впервые за неделю ощущаю желание сказать большое человеческое…

— Спасибо, Мирон.

— Должна будешь, я же говорил уже, — шепчет он мне в затылок, обдавая его горячим дыханием.

— Но теперь у меня ничего нет. Даже благодетеля.

— Разберемся, — говорит он и снова требует. – Спи уже.

Но я не могу так. Мучает любопытство. И я поворачиваюсь лицом, чувствую, как Мирон поправляет тряпку между нами, кофту, что засунул между стыком паха и моих бедер. 

Спрашивать, зачем она, не буду. Боюсь, демонстрировать начнет.

— Ты давно работаешь в парке?

— Ты вроде спать хотела? – раздражённо спрашивает он, но отвечает: – Два года. Между тем, как залезть в какой-нить дом.

— Воруешь?

— Ну да. Но это временно. Куплю тачку, буду на гонках зарабатывать. Видела, как я гонять умею.

— Видела, — улыбаюсь, вспоминая, как Мирон лавировал между машинами. Я буду рада, если у него все получится. Все-таки, если Митя его любит, то он не может быть плохим. – Здорово, что ты уже планы строишь. А я совершенно не знаю, чем буду заниматься.

— Только не готовкой,— хмыкает Мирон, и я толкаю его колено своим, на что он щипает меня за кожу на спине.

— Ты же ничего не сказал о запеканке.

— О мертвых хорошо, либо ничего, — он снова смеется, а я не могу сдержать улыбки. Зато съел и не поморщился. – Тебе поступать надо. Ты же круглая отличница.

— А на кого?

— Это я не знаю. Ну пойдешь бухгалтером, раз роковой соблазнительницы из тебя не вышло.

— Что значит не вышло? – напрягаюсь я всем телом, а Мирон руками держит тряпку. Правильно. Бойся.

— Ну у тебя неделя была, чтобы мужика на свою сторону перетянуть. Но не вышло. Ничего, другой клюнет.

— Да у меня времени не было! – шиплю я. Сама не знаю, почему меня так задели слова Мирона. Анализировать не хочется. Проще обидеться и отвернуться. – Было бы у меня побольше времени, он был ел с моих рук. Даже то, что я готовлю.

— Раньше я тоже так думал, теперь уже сомневаюсь. Тебе надо попроще парня.

— Вот еще! — бросаю я и закрываю глаза, но засыпаю только, когда обида уступает место усталости, а рука Мирона ложится на живот.

Наверное, на утро я должна чувствовать неловкость от подобной близости, но я лишь чувствую бодрость. Хотя спина от матраса болит жутко. Мы за быстрым завтраком хлебом с майонезом обсуждаем, что будем говорить в прокуратуре, а потом все-таки собираемся на выход. Оставляем при этом Митю в квартире. Нечего ему светиться.

В лифте Мирон сбрасывает звонок на телефоне, а на мой вопросительный взгляд пожимает плечами.

— Поклонницы.

— Да ну?

— Думаешь, у меня не может быть девушки?

Наверное, он мог бы обидеться, но скорее всего подшучивает, а я лишь оцениваю его внешность. Пожалуй, если обкромсать его патлы, можно назвать его почти симпатичным.

И это мнение, раньше не приходившее мне в голову, занимает меня настолько, что я не сразу замечаю две машины, подъехавшие к подъезду.

Рвануть в сторону мы с Мироном не успеваем, меня за руку хватает Алекс.

15. Глава 14.

Может быть мне это снится? Точно! Я еще сплю на старом матрасе рядом с Митей, а не смотрю в глаза разъяренного, растрепанного Алекса. Но его голос настолько реальный, настолько режущий по живому, что становится по-настоящему страшно.

— Я тебя предупреждал?! — шипит он мне в лицо, крепко держа за локоть, и я пытаюсь понять, когда же ошиблась. Когда решила, что смогу ему противостоять? Сбежать? — За пацаном сходите. Восьмой этаж.