Странно, но отказ вовсе не был для Кейт типичным образцом поведения. На протяжении последних семи лет ей приходилось то и дело вступать в отчаянные схватки с мачехой – например, когда та уволила опытного эконома и возложила на падчерицу обязанность закупать все необходимые продукты; когда прогнала управляющего поместьем и швырнула хозяйственные книги, заставив по ночам заниматься сложными подсчетами. Но при этом Кейт ни разу не отказалась выполнить приказ: покорно приняла счета и гроссбухи, покорно попрощалась с любимой гувернанткой, с надежными горничными, с управляющим и экономом.

По иронии судьбы виной всему, по-видимому, было тщеславие, заставлявшее Кейт брать на себя решение нелегких задач и справляться с любыми, даже самыми сложными, поручениями.

– Не буду стричься, – повторила Кейт с несвойственным ей упрямством.

Месье Бернье всплеснул руками и с ужасающим французским акцентом воскликнул, что с модной стрижкой мадемуазель сразу помолодеет на десять лет, а каждый год для нее – драгоценное приобретение.

Еще один удар по самолюбию.

– Благодарю за ваше мнение, месье, однако менять принятое решение не намерена.

– Ты все, все испортишь! – Казалось, Марианна сходила с ума от разочарования и злости. – Погубишь сестру! Она не сможет выйти замуж и родит ребенка вне брачных уз!

Кейт заметила, что глаза парикмахера изумленно расширились, и посмотрела на него так, как научилась смотреть за семь лет управления поместьем. Взгляд подействовал мгновенно: месье Бернье смущенно заморгал.

– Ничего страшного, мама, – всхлипнула Виктория. – Кейт просто возьмет с собой мои парики. Конечно, в них очень жарко, но несколько дней можно и потерпеть.

– Парики, – ошеломленно повторила Марианна и выпустила в воздух кольцо дыма.

– Их у меня не меньше дюжины: все разных цветов, в тон платьев, – продолжала Виктория. – Если Розали будет каждое утро туго заплетать волосы, а косы закалывать, то парики отлично подойдут. Все решат, что мне нравится регулярно менять внешность.

– Возможно, – согласилась Марианна и снова глубоко затянулась.

– Дам тебе даже самый модный, черкесский, – пообещала Виктория, и Кейт поморщилась. – Что ты, он очень красивый! Такой элегантный, светло-голубой, прекрасно гармонирует с синими и зелеными платьями. А к нему прилагается украшенная драгоценными камнями лента – чтобы крепче держался на голове.

– Вот и славно, – заключила Марианна. – А теперь, дочка, доктора вскроют твою губу, и чтобы больше я вас обеих не видела и не слышала!

Виктория кричала и плакала, однако эскулапам все-таки удалось довести операцию до победного конца.

В итоге Марианна слегла с острым приступом мигрени. Виктория слегла, ослабев от рыданий. Кейт надела на собак поводки и отправилась в деревню – навестить вдову Крэбтри.

Замок Поумрой

– Так что же все-таки случилось со львом? – Гейбриел быстро шагал по двору, направляясь к дальней стене замка, где расположился домашний зверинец.

– Понятия не имею, – пожал плечами Бервик. – С утра страдает.

– Бедный старик, – вздохнул принц, подойдя к клетке.

Царь зверей беспомощно лежал в углу и тяжело, мучительно дышал. Он появился в замке всего лишь несколько месяцев назад, полный сил и энергии, готовый наброситься на любого, кто утратит осторожность. А сейчас глаза слезились, голова едва держалась. Несчастное животное испытывало жестокие страдания. Если бы это была лошадь…

– Он слишком молод, чтобы умереть. – Бервик словно услышал мысли господина.

– Огастас сказал, что больше года не протянет.

– Герцог хотел сбыть зверинец с рук, потому и преувеличил возраст льва. А на самом деле ему всего-то пять лет. Еще жить и жить.