Тамара говорила очень тепло, а Олег слушал и удивлялся. «Называет свекровь, да еще бывшую, просто Машей… Заботится о ее болезнях. Редкий случай».

– Значит, у нее был ревматизм? – спросил он, когда Тамара замолчала. Из всего рассказа его заинтересовал только один момент.

– Да, застарелый. Иногда она страшно мучилась.

Он ничего не ответил, но Тамара сама угадала его сомнения:

– Вот-вот, я подумала о том же! Для ревматика не так уж полезна ночная прогулка, да еще по берегу пруда, на таком ветру. Ветер был ужасный, у меня всю ночь дрожали стекла. Окна на север…

– Так зачем же она туда пошла?

– Вы меня спрашиваете? – Тамара погасила сигарету, едва докуренную до половины. – Это уж милиция разберется. Надеюсь… А вас вызывали?

– Нет, слава богу, – машинально ответил он.

– Но это же вы ее нашли!

– А зачем меня вызывать? Чтобы я это подтвердил? Может быть, все еще впереди, конечно.

Тамара кивнула:

– Да, удовольствие среднее. Почему-то сразу чувствуешь себя преступником, верно? Хочется оправдываться. А в чем? Больше всего им не понравилось, что я даю частные уроки. Лицензия у меня есть, но боюсь, что налоговики все равно придерутся. Сами понимаете, я не обязана докладывать им о каждом ученике. И вообще, когда лицензия кончится, я, наверное, не буду ее продлевать… Найду работу в офисе.

– Потому что больше некому распространять вашу рекламу?

Ее глаза снова сузились, превратившись в темные щелки:

– Не шутите на этот счет, пожалуйста! Маша помогала мне просто так, хотела быть полезной. Да, я попросила ее об этом, но во всяком случае обошлась бы и без нее! Она сама настаивала, чтобы я что-то ей поручила.

И, видя, что гость молчит, Тамара добавила:

– Вас, кажется, удивляют наши отношения? Мы с ней дружили. Просто дружили. С самого начала, как я с ней познакомилась. И когда я развелась, она очень боялась, что я и с ней не захочу больше видеться. Наверное, потому и разносила эти рекламки. Она была очень одиноким человеком. Почему-то ни с кем не могла сблизиться, подружиться… А вот со мной у нее получилось. Можно сказать, я была ее единственной подругой. Остальные считали ее… Странноватой.

И неожиданно резко спросила, не хочет ли он еще чаю? Слово «еще» было подчеркнуто, и Олег понял, что его попросту выставляют. Он отодвинул нетронутую кружку, поблагодарил, встал. Тамара сделала слабую попытку вернуть ему деньги. Было видно, что ей не хочется с ними расставаться. Олег отказался:

– Не нужно, я занял у вас даже больше часа. Но просьба у меня есть.

– Да?

– Скажите, она жила со своим сыном?

Тамара удивилась:

– Конечно. А почему вы…

– Вы не могли бы дать его адрес? Или хотя бы телефон?

После короткой паузы женщина записала ему и то и другое на клочке бумаги. И попросила не ссылаться на нее, если они все-таки встретятся с Валерой.

– Еще подумает, что я ищу повода для встреч, – сквозь зубы произнесла она. – Нам и так придется увидеться. На похоронах.

– А вы его не спрашивали, зачем его мать той ночью ушла из дома?

Тамара уже отпирала входную дверь. Обернувшись через плечо, она бросила, что будь ее воля – она бы и вовсе не обмолвилась с ним ни словом. Так что задавать какие-то вопросы – не в ее интересах. И вдруг, захлопнув уже открытую дверь, она прямо посмотрела на гостя:

– А все-таки почему это так вас волнует? Она же вам совершенно чужая! Вы все-таки не из милиции, нет?

Ее рука, придерживающая дверную ручку, заметно подрагивала. Но голос прозвучал ровно и чисто. Олег покачал головой:

– Я не из милиции. Мы с вами в каком-то плане коллеги. Я переводчик.