– Я и не собираюсь работать сам по себе, сэр. Я при любой погоде платил долю Тиму Хики.

Альберт Уайт сделал вид, что не услышал, как имя Тима Хики произнесли в здании, которое принадлежит теперь ему, Альберту Уайту. Он похлопал Джо по руке:

– Я знаю, что ты платил. И я знаю, что ты неплохо работал. Первоклассно. Но мы не ведем дела с посторонними. А всякий независимый подрядчик – для нас посторонний. Мы создаем прекрасную команду, Джо. Обещаю тебе, это будет потрясающая команда.

Он налил себе из графина Тима, не предлагая другим. Отнес рюмку к бильярдному столу, сел на его край. Посмотрел на Джо:

– Одно тебе скажу откровенно: ты слишком проворный парень, чтобы промышлять такой ерундой, как сейчас, да еще с этими двумя баранами. Ну да, они прекрасные товарищи, не сомневаюсь, но они идиоты, к тому же итальяшки, к тому же они рано подохнут, недотянут и до тридцати. А ты – ты, конечно, можешь идти собственным путем. Никаких обязательств, никаких привязанностей, но и никаких друзей. Жилище, но не постоянный дом. – Он соскользнул со стола. – Если постоянный дом тебе вообще не нужен – ничего страшного. С тобой ничего не будет, обещаю. Но в пределах города ты действовать не сможешь. Хочешь попытать счастья где-нибудь на южном берегу бухты – вперед. Хочешь на северном – пожалуйста, если, конечно, итальянцы не порежут тебя на ремни, как прослышат. Но в городе… – Он указал в пол. – Теперь тут серьезная организация, Джо. Никаких «выплачиваю долю». Только наемные рабочие. И их наниматели. Тебе что-нибудь непонятно?

– Мне все понятно.

– До конца ясно?

– Да, мистер Уайт.

Скрестив руки на груди, Альберт Уайт кивнул, глядя на свои ботинки:

– У тебя есть какие-то неоконченные дела? Какая-то работа, о которой мне нужно знать?

Джо потратил остаток денег, полученных от Тима Хики, на то, чтобы расплатиться с парнем, который дал ему наводку по питсфилдскому делу.

– Нет, – ответил Джо, – ничего неоконченного.

– Деньги нужны?

– Простите, сэр?

– Деньги.

Альберт сунул в карман руку, которая гладила лобок Эммы. Дергала ее за волосы. Он отделил от пачки две десятки и со шлепком сунул их в ладонь Джо:

– Не хочу, чтобы ты размышлял на пустой желудок.

– Спасибо.

Той же рукой Альберт похлопал Джо по щеке:

– Надеюсь, все это кончится хорошо.

– Мы можем уехать, – предложила Эмма.

– Уехать? – переспросил он. – Что, вместе?

Они разговаривали в ее спальне в середине дня – в единственное время, когда у нее дома не было ее трех сестер, и трех братьев, и злобной матери, и сердитого отца.

– Мы могли бы уехать, – снова произнесла она, будто сама себе не веря.

– Куда? И на что там жить? И ты что, правда хочешь сказать – вместе?

Она ничего не ответила. Он дважды задал этот вопрос, и оба раза она предпочла его игнорировать.

– Я мало что понимаю в честном труде, – признался он.

– А кто сказал, что он обязательно должен быть честным?

Он оглядел запущенную комнату, где она жила вместе с двумя из своих сестер. Обои у окна отстали, обнажив штукатурку с конским волосом. Два стекла треснули. Холодно так, что от дыхания идет пар.

– Тогда нам придется довольно далеко забраться, – произнес он. – Нью-Йорк для нас закрыт. Филадельфия тоже. О Детройте лучше забыть. Чикаго, Канзас-Сити, Милуоки – все это не для меня, если я не хочу влезть в какую-нибудь банду и начать там с самых низов.

– Тогда – вперед, на запад, как сказали еще до нас. Или на юг. – Она прижалась носом к его шее, сбоку. Глубоко вздохнула. Похоже, она все больше размягчалась. – Нам понадобится начальный капитал.