Что же касается Ксюши, то она была на седьмом небе от счастья. Настал ее звездный час. Наконец-то ей, считавшей себя ни на что не годной, удалось сделать кое-что по-настоящему весомое! Ее любовь спасла бизнес отца. Одновременно она устроила любимого ко мне на работу за отличные деньги. Неслыханное, баснословное деяние, почти подвиг.

Пользуясь случаем, она попросила меня дать ей возможность проявить себя в моем бизнесе, пусть в чем-то мелком, но полностью под ее ответственность. Я согласился и выделил Ксюше коммуникацию с рекламным агентством, которое делало для нас радиоролики и сайт. Теперь она могла не только приносить пользу, но и каждый день видеться с Д. Ей казалось, что теперь их сближение – дело времени.

И сначала все выглядело именно так. Не то чтобы Дибок резко стал благодарным или растроганным, но спустя две недели Ксюша впорхнула ко мне, сияя, и объявила, что Андрей предложил ей слетать на неделю в Индонезию.

– Там такой остров есть, – радостно говорила она, – небольшой, почти совсем дикий, на нем три буддийских храма. Андрей говорит, что он, если бы мог поверить, то стал бы буддистом.

– Буддист-шмуддист, – проворчал я. – Сидит с каменным лицом у меня на заднем сиденье, на нервы действует. На хрена мне этот пассажир, все никак понять не могу.

– Папа, блин! – с пол-оборота раскричалась Ксюша. – Мне стыдно за тебя! Ты думаешь, он твой телохранитель?! Я не хочу даже слышать! Противно! Эти люди за тебя жизнью рисковали!

Я промолчал.

– А ты умеешь поднять настроение, – язвительно прокричала Ксюша и выскочила из кабинета.

Улетели они во вторник, а в пятницу Дибок неожиданно появился на работе. Я аж очки протер.

– А Ксюшу где потерял? – спросил я.

– Дела призвали, – сказал Дибок, как всегда, учтиво и вяловато, глядя в сторону. – Ксюша еще там. Билет через два дня.

– А это ничего, что ты ее оставил там одну?

– Не одну, там мои приятели, – сказал Дибок.

– Так вы летали не вдвоем?

– Нет, что вы, мы компанией.

Ксюша прилетела в срок, особых эмоций не выказывала, и я решил в их отношения не вмешиваться. Только после ее смерти в дневнике я прочитал об этой неделе, которая, в понимании Ксюши, должна была стать раем, а стала адом.

«Жара тут невероятная. Солнце такое, что могу находиться только в тени. А Д. с парнями ничего. Здесь все передвигаются на мотороллерах, и Д. ездит с такой скоростью, что на каждом повороте я пытаюсь вспомнить молитву, но в голове у меня, как у Кая, одна таблица умножения. Я так счастлива, что мы вместе, что мы наконец друг у друга есть!»

«Сейчас я вышла из океана. Солнце садится. Поразительные закаты здесь. Д. с парнями сидит на мысу».

На второй день Дибок, видимо, окончательно заскучал. Даже не так. Скучать-то он и не переставал. Это было его всегдашнее состояние. Он скучал всегда, скучал везде. Разница была только в степени. Иногда он скучал исступленно, как неуравновешенные подростки, которые от скуки колупают стены, сшибают ногами водосточные трубы и грабят случайных прохожих на улице. В таком состоянии Дибок изводил Ксюшу издевательскими замечаниями или придирался ко всему на свете. Кажется, он действительно считал, что весь мир виноват в его бедах, а сам он – невинная жертва обстоятельств. Иногда его скука больше напоминала состояние сна, но такого, в который впадают не люди, а приборы, например ноутбуки или принтеры. Он как будто полувыключался, слегка отсутствовал, и только глаза кое-как, вяло, из-под век глядели на этот презренный, никому не нужный мир.

«Зачем он взял меня с собой, непонятно. Он все время с парнями, на меня обращает внимание меньше, чем на рюкзак. Они непрерывно квасят. Приехали на мыс, где храм этот, так Д. даже не глянул. Они заказали гору самой дорогой выпивки, жратвы, решили удивить местных. Купаться тоже не ходят, только бухают».