- Посмотри в столе, Уль. В среднем ящике, тёмно-синяя тетрадь с кристаллами.
- И, кстати! - снова "сдаёт назад" эта неугомонная. - Не фига Вадим не педик! Как он пялился на мой зад, мама дорогая... Если на тебя так посмотрел хотя бы один мужик, жизнь прожита не зря...
"Кобелина!" - снова внутренне вздрагиваю я и молчу. Не потому что мне всё равно, а потому что уже не могу. Если скажу хотя бы слово - разревусь прямо перед Улькой. Выложу всё, как есть. Устала... Устала держать всё в себе.
* * *
- Суп ещё не готов. - Поворачиваюсь к Уле, которой явно сегодня не до конспектов. И столбенею от сочувственного вида подруги, затормозившей около холодильника с моим дневником в руках.
- Ты где это взяла? - взвинчиваюсь за секунду. Выхватываю сокровенную тетрадь из её рук и прячу за спину. Сжимаю до боли в порезанном пальце. Как будто это что-то изменит. Вижу же, что Улька уже всё прочитала.
- Ты предложила ему себя, а этот идиот отказал? - Визжит, как ультразвук. Режет уши пожарной сиреной.
- Кто тебя просил лазить в моих вещах? - ору я в ответ.
- Ты сама мне сказала взять конспект... В синей тетради...
Чёрт! Сама забыла, что завела эту "слезолейку" позавчера вечером. Написала-то всего две страницы, зато содержание...
- Ты зачем читала, Уль?
- Я думала, что это конспект, Анька! Правда! - подруга подходит ближе и обнимает меня за плечи. И я только сейчас осознаю, что плачу. Слёзы застилают глаза, размывая перед собой Ульку, кухню, стол и почти доварившийся суп. Бурлящий даже слабее, чем отчаяние, стыд и неразделённая любовь внутри меня.
- Аня... Анют, не плачь! - медленно поглаживает она мою спину. - Вот козёл! Ты ему тут всю себя, такую чистую и невинную, а он к какой-то проводнице!
- Ладно... Фиг с ним! Переживу, - судорожно всхлипываю я.
- А знаешь что? - она отстраняется от меня и её голубые глазища загораются смесью коварства и энтузиазма. - А ты отомсти!
- Да о чём ты говоришь! Ему же всё равно, - хлюпаю носом и тянусь за бумажным полотенцем.
- Ну и что? А ты ради себя! Чего добро просто так раздаривать!?
- Ты это о чём, Уль? - что-то настораживает меня её тон.
- Продай девственность! - глаза подруги вспыхивают, как новогодние гирлянды.
- Ты с ума сошла!
- Да ты только послушай, помнишь Регинку Шиянову с третьего курса?
- Ну, допустим...
- Она в прошлом году тоже продала. Там всё цивильно у них. Сама можешь выбрать условия. С тобой там как с королевой... Короче, она довольна, как удав. Всего одна ночь, а тачка теперь у неё какая, видела?
- Нет! Бред, Уль! Не нужны мне эти деньги! Я что шалава? Всё! Закрыли тему!
- Да причём тут шалава? У тебя другая цель - более духовная. - И пока я пытаюсь выйти из состояния шока, Улька уже разблокировала телефон и шепчет, - Я звоню Регинке. Сейчас всё узнаем...
5. Глава 4
Прошло три месяца...
Здание из чёрного кирпича, с абсолютно прозрачным вторым этажом. Как аквариум. Потолок над центральным входом усыпан сотнями маленьких, жёлтых огоньков. Да, это он. Полностью соответствует описанию.
- Остановитесь здесь, пожалуйста. Да, да, около торцевого входа. - Нервно мну пятисотку затянутыми в красную, кожаную перчатку пальцами и, вдруг, вспоминаю тот день, когда Улька предложила мне продать невинность. Мороз по коже...
Протягивая купюру таксисту, стараясь не встречаться с ним взглядом. Его заинтересованность мной ощущалась всю дорогу. Вот и сейчас молодой мужчина медлит, рассматривает экстравагантную куртку с нашивками, что на мне и чулки в крупную, чёрную сетку. Не люблю вычурность и броскость. Но Виктор Александрович считает, что его танцовщицы должны соответствовать образу на сцене, едва ступив на территорию заказчика. Ну, действительно, не приезжать же на выступления в джинсах и свитере?