– Где Гамзат и Гази-Магомед? – спросил человек.

В первую секунду Владислав не понял вопроса – настолько жесткий выговор спрашивающего отличался от чеченского акцента, к которому он почти привык за три дня.

– Вы… кто?!

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Их нет здесь. Боевики забрали их с собой.

Высокий незнакомец подхватил Владислава в охапку и бросил на заднее сиденье. Через минуту ему под ноги швырнули седого чеченца. Владислав понял, что это отец Арзо. Один из похитителей прыгнул за руль, и ворота перед «Нивой» медленно поползли вбок.

Они проехали по селу безо всяких препятствий. Шла война, и умудренные опытом соседи зареклись любопытствовать: по какой-такой причине среди ночи выезжают машины из дома отца одного из влиятельных полевых командиров.

Машины остановились только в ущелье, в том самом месте, где два дня назад Харон грустил о своей «Волге». Теперь на широкой площадке стояли два серебристых «Лендкрузера», и возле них стояли вооруженные люди. Владислава вытащили из машины и швырнули в «Крузер». Рядом с ним оказался отец Арзо. Ниязбек сел на переднее сиденье, и на руках его был безногий десятилетний мальчик.

Еще через десять минут колеса машин простучали по мосту над рекой. Ниязбек вышел наружу и о чем-то недолго договаривался с солдатами, спустившимися к нему с вышки на блок-посту. После этого машины свернули на обочину, и Ниязбек набрал номер телефона.

– Салам, Арзо, – сказал Ниязбек, – ты помнишь место, где ты менял пленных в прошлый раз? Я жду тебя до рассвета. Когда ты отдашь мне Гамзата и Гази-Магомеда, получишь обратно отца и сына.

Трубка что-то крякнула в ответ.

– Если ты убьешь моих родичей, я дам трубку твоему сыну, – ответил Ниязбек, – и он расскажет тебе, как умер твой отец. Потом он умрет тоже.

***

Блок-пост, у которого остановился Ниязбек, пользовался дурной славой. Всем, кому надо было выкупить родственников или отыскать продавцов, ехали туда, и днем там было так много машин и посредников, что он походил скорее на рынок, чем на место для обмена.

Но сейчас была ночь, и на блок-посту не было никого, кроме солдат, снайперов Ниязбека и вкопанного в землю танка. Вокруг танка хозяйственный прапор насадил пионы и кабачки.

Арзо Хаджиев приехал через три часа на четырех машинах, высадив собственных снайперов на том берегу реки. Ниязбек и Арзо вышли из машин и встали на виду у засевших в засаде стрелков, собственной жизнью гарантируя правила обмена.

Они стояли так минуты три, и после того, как бойцы Ниязбека усадили братьев в машину, Ниязбек сказал:

– Больше на них никаких долгов нет. Все долги на мне. Если хочешь, пойди и забери.

Арзо помолчал.

– Отдай мне русского, – сказал чеченец, – и мы будем в расчете.

– Мы и так в расчете. Если б ты поверил моему слову, ты бы получил долг. Ты сказал: мое слово ничего не стоит. Ничего и получишь.

Тогда Арзо порылся в одном из клапанов «разгрузки» и достал оттуда пластиковый пакетик с запечатанным в нем мизинцем.

– Передай от меня русскому, – сказал он.

***

Спустя три часа машины затормозили у поворота дороги. Только-только светало. Красное распаренное солнце выкатывалось из-за гор, над иссохшей землей вставал утренний дымок, и сверкающая белая дорога, как брошенная на склон веревка, вилась и спускалась к пыльному городу, изогнувшемуся серпом вдоль залива.

Справа от поворота, за кустами, напоминавшими моток колючей проволоки, стояли какие-то беленькие домики, и на одном из них безвольно обвис российский флаг. Не было ни ветерка, и рассвет пах морем, жарой и свободой.