– Я здесь, а он там, – ответил Тедди.

– Вы хотите сказать, что он никогда вас не навещает, хотя работает рядом? – спросил Пуллер.

– Не помню, чтобы говорил нечто похожее, – равнодушно сказал Винченцо.

– Как получилось, что вы унаследовали дом Ито? – спросила Пайн.

Взгляд Тедди вновь обратился к ней. Казалось, ему нравился перекрестный допрос, который учинили федеральные офицеры.

– Я был старшим. Моих братьев и сестер дом не интересовал.

– А ваша мать? – спросила Пайн.

– Что мать? – резко переспросил Винченцо.

– У нее все не слишком хорошо, – сказала Пайн.

Он пожал плечами.

– Туда ее определили сестры. И я не мог принять участие в голосовании. Меня самого заперли здесь.

– Я ее навестила, – сказала Этли.

– И у нее действительно все плохо?

– Слабоумие.

– Слышал, такое теперь часто случается, – отозвался Тедди. – И в тюрьме бывает со старыми. Они странно говорят.

– Ваши братья и сестры живут поблизости? – спросил Пуллер.

– Нет, довольно далеко. Мне кажется, им не нравится Джерси. Они убрались отсюда, как только появилась возможность. Ну а мне нравится – вот только это конкретное место не самое приятное.

Внезапно в голову Пайн пришла новая мысль.

– А ваш дед когда-нибудь произносил детский стишок «Эни, мини, майни, мо» вам или вашим братьям и сестрам, когда они были маленькими?

Винченцо усмехнулся.

– Проклятье, как вы узнали? – спросил он.

– Значит, да?

– Да, из шести детей ему приходилось выбирать одного, – сказал Тедди.

Пайн облизнула губы и постаралась взять себя в руки.

– А для чего он вас выбирал? Чтобы… поощрить? – спросила она.

Винченцо пожал плечами.

– Иногда. Но бывало, чтобы наказать. Когда кто-то из нас совершал плохой поступок, а другие отказывались его выдать.

Пайн откинулась на спинку стула и изо всех сил постаралась скрыть эмоции.

Ито Винченцо читал этот стишок, чтобы решить, кого забрать в ту ночь – Пайн или Мерси. Она хотела понять, к лучшему или худшему был его выбор. Ответ Тедди ей совсем не помог.

Пуллер бросил на нее быстрый взгляд.

– Давайте вернемся к дому. Тони живет там, – сказал он.

– Ладно, – ответил Тедди.

– Вы это знали? – спросил Пуллер.

– Знаю теперь.

– Когда вы в последний раз беседовали с отцом? – спросила Пайн.

Винченцо неспешно почесал щеку, потом потер нос, стараясь обдумать ее вопрос.

– Не помню. Да и какая разница?

«Наконец мы приближаемся к чему-то», – подумала она.

Пуллер переместился вперед, чтобы взять допрос в свои руки.

– Давай закончим ходить вокруг да около, Тедди. Помогая нам, ты поможешь и себе.

Винченцо также подался вперед и стал предельно деловитым.

– Сколько? Все в письменном виде. Моему адвокату. Я не стану рисковать, когда имею дело с двумя федералами.

– Сколько времени? Мы можем превратить восемь лет в шесть, – сказал Пуллер.

– Вы можете превратить восемь лет в четыре; я не становлюсь моложе, – заявил Тедди.

– Пять. И все будет зависеть от того, что ты нам расскажешь. За чепуху ничего не получишь, – заверил его Пуллер. – Твое дело уберут в стол и надолго о нем забудут.

То, как Джон вел переговоры, убедило Пайн, что ее напарник успел обсудить вопрос с вышестоящим начальством и хорошо знал пределы своих полномочий.

– О, я имею дело с крутым парнем? Прям обделался, – заявил Винченцо с улыбкой, которая никак не отразилась в его глазах.

– Я жду.

– Что вы хотите знать?

– Где Тони. И где Ито, – ответил Джон.

Винченцо посмотрел на Пайн.

– Проклятье, почему вас вообще интересует старик? – спросил он.

– Где-то в восемьдесят девятом он ушел из дома, – ответила она. – Возможно, на несколько месяцев. Весной, летом? Что-то вспоминается?