– Я офицер русского флота. Ваш корабль пленен, и на нем будет поднят Андреевский флаг, – как можно более строго и торжественно объявил Гамильтон.

Немцы мрачно смотрели на лейтенанта, но препятствовать не стали.

Непенин облегченно вздохнул, увидев синий Андреевский крест, взвившийся над кораблем, и распорядился подойти поближе.

– Отведите меня к командиру корабля! – приказал Гамильтон.

Какой-то матрос повел лейтенанта.

Командир находился в своей каюте. Гамильтон вошел и представился.

Офицер в звании корветтен-капитана подавленно посмотрел на русского и молча протянул ему свой кортик.

– Не нужно. Наденьте, пожалуйста, вы еще на своем корабле. Отдадите на нашем миноносце. Скажите, что случилось с крейсером?

– Спасибо, офицер, – несколько растрогавшись, сказал немец. – В тумане мы налетели на рифы и сели носом. Винты не повреждены, однако самостоятельно мы сняться не смогли. Подошел наш миноносец. Я принял решение эвакуировать команду, а корабль взорвать, план был сорван вашими крейсерами. «V‑26» успел снять только половину команды, прежде чем ему пришлось срочно отойти.

– Где корабельные документы?

– Сожжены.

«Врет, – подумал Гамильтон. – Топки явно залиты, а следов жженой бумаги не видно».

– Как ваше имя?

– Извините, я не представился. Корветтен-капитан Рихард Хабенихт.

– Герр Хабенихт, сейчас вас и остатки экипажа перевезут на миноносец и доставят в Ревель или Гельсингфорс. Гарантируем вам хорошее обращение.

– Спасибо.

Пока снимали экипаж со смертельно раненого крейсера, русские выгребали из кают и сейфов всю документацию. Гамильтон, проходя по палубе среди беспорядочно разбросанных личных вещей, удивлялся той панике, которая, по всей видимости, творилась здесь совсем недавно. Да и в командире крейсера он нашел не стойкого офицера, управляющего своей командой в критической ситуации, но скорее просто растерянного и подавленного человека. Тут взгляд Гамильтона привлекла какая-то книга, корешок которой виднелся из-под валяющегося унтер-офицерского кителя. Носком ботинка он отодвинул рукав и с изумлением прочитал название. «Боже мой, – подумал он, – это же сигнальная книга». Вскоре на борт плененного корабля поднялся сам Непенин.

– Поздравляю, Михаил Владимирович, – довольно сказал он, – без единого выстрела. Так, сейчас подойдет «Силач», осмотрим днище и попробуем сдернуть. Что за бардак, – брезгливо сказал Непенин, оглядев палубу. – Это все пленные? – спросил он, придирчиво осмотрев группу притихших немцев.

– Так точно, все. Еще командир у себя в каюте. Большая часть ушла на миноносцах, часть мы уже сняли. Кажется, несколько человек еще на берегу.

– Ладно, пленных не так много. Препроводите всех вместе с командиром на «Буракова». Что-нибудь интересное нашли?

Гамильтон молча отвел Непенина несколько в сторону и с оглядкой протянул найденную книгу. Непенин некоторое время рассматривал обложку, как бы не веря своему счастью.

– Господи, Михаил Владимирович, голубчик вы мой. Вот это подарок. Вы понимаете, что нашли? Да эта книга нам дороже всех сокровищ Нибелунгов. Вот это да! У нас теперь все немцы в кармане, – понизив голос, сказал начальник Службы связи.

Он обнял растерявшегося офицера.

– А из пленных кто-нибудь видел, что вы нашли книгу?

– Думаю, нет, хотя не могу быть полностью уверенным. Да, командир корабля сказал, что все документы сжег, но я сомневаюсь.

– Какие уж тут сомнения, врет как сивый мерин, тем более что сигнальную книгу мы уже нашли. Да и где ему жечь, ежели он все топки распорол и залил. Значит, за бортом надо посмотреть, вызовем водолазов. Вот что, по приходе в Ревель у меня времени не будет совсем, так что сдавать немцев будете вы, с приказом принимающему офицеру держать пленных, и особенно командира, в строжайшей изоляции. В строжайшей! Приказ от моего имени. Будет артачиться, скажете, что Непенин лично расстреляет, к чертовой матери. Так и скажете! А то, не дай бог, немцы «прозвенят» о нашей находке, тогда все дело насмарку. И вы, Михаил Владимирович, теперь являетесь носителем важнейшей государственной тайны, а посему рот на замок. Понятно?