– Ну давай… вот все вы так, кто на войне был, начнешь расспрашивать – ничего не рассказываете. А о чем говорить?

– Ну, например, о тебе, как ты оказалась тут в трактире… Чего к тебе вяжется этот толстогубый парень, чего ему от тебя надо?

– Как чего – чего и всем мужикам, – хихикнула Карсана. – Только он противный и от него пахнет тухлятиной какой-то… Целоваться лезет, а сам потный такой, пыхтит, как бык… фу, противно. Говорит, уволю, если со мной спать не будешь.

– А ты чего?

– А что я? Не сплю! – хихикнула девушка. – Ну и уволюсь. Я что, должна под этого урода ложиться, раз мне работа нужна? Мамка только ругаться будет, когда уволят…

– Ну а ты и расскажи ей про этого урода.

– Да ну что ты, она скажет, что я сама задом вертела, вот он и привязался. И вообще она меня все сбыть мечтает, мужа ищет повыгоднее. Эти войны на границе уже столько парней унесли – на всех девушек не хватает. Может, я и совсем замуж не выйду… – Она взяла меня под руку, а я старался идти поровней, чтобы не сильно загребать больной ногой.

Мы уже шли минут двадцать, болтая о всякой всячине, – давно я не ходил просто так с девушкой, провожая ее до дома. Как-то даже отступили этакие потребительские мысли о том, как бы затащить ее в постель. Мне было просто хорошо рядом с этим светлым и безалаберным существом…

Внезапно Карсана прижалась к моему боку, судорожно стиснув руку:

– Там какие-то мужики стоят! Мне рассказывали, последнее время развлекаются молодые дворяне: ходят по улицам и насилуют женщин. Кто больше изнасилует, тот и в почете! Викор, я боюсь!

– Не паникуй! Может, еще и обойдется.

Не обошлось. Я заметил, как группа из пяти человек двинулась к нам, освещенная светом двух лун – красной и голубой. Их лица в призрачном свете казались странного, серо-фиолетового цвета.

– Эй, хромой, оставляй свою девчонку и уходи. Благородные господа желают с ней позабавиться!

Я тихо шепнул застывшей в ужасе девушке:

– Зайди за мою спину, меня руками не трогай, не мешай. Все будет хорошо!

– Парни, уходите. Я не хочу причинять вам вреда, и, если вы уйдете, ничего не случится, – попытался я воззвать к их разуму. – Мы уходим.

– Куда вы уходите! Оставь девку, урод, иначе сейчас палок отведаешь! – Один из молодых мажоров выдвинулся вперед. – Считаю до трех, потом получишь по глупой холопской башке!

– Самир, я знаю этого урода! Его бить надо! Он напал на меня на пляже и сломал мне челюсть! Бей его!

Я уклонился от удара палкой и коротким выпадом трости стукнул нападавшего в солнечное сплетение – тот сразу обмяк и выключился, – нокаут. На мостовой лежал Эдурад, которого я вырубил несколько месяцев назад.

– Парни, может, достаточно, и разойдемся? – опять предложил я, зорко следя за перемещениями группы.

– Разойдемся?! Да мы теперь тебя размажем, урод хромой! – Предводитель сделал шаг вперед… и свалился, зажав пах руками.

На меня набросились сразу трое – одного я остановил хлопком по кадыку, второй получил крепкий удар в печень и выключился, третий с глубоким нокаутом от точного удара в подбородок осел на своих неудачливых напарников.

– Пошли быстро отсюда! Пока никто не видал! – Я схватил девушку за руку и поволок вперед, размашисто отмеряя шаги своей клюкой.

– Ты их убил? – со смесью страха и уважения спросила девушка.

– Нет, не убил. Нам еще не хватало, чтобы нас половина стражи по городу искала (а про себя подумал: «Да меня и так уже вся стража ищет, чего уж там половина-то») – так, наказал немного.

– А ты мог бы их убить? Я знаю, мог бы. Только не стал. Из-за меня?