Я рассмеялся своему ребячеству – мне хотелось петь: я маг! – но быстро взял себя в руки и начал обшаривать трупы. Ничего интересного не нашел: несколько монет, какие-то амулеты… и кинжалы в руках. Хотели они меня подрезать, болезные, хотели… только вот инвалид неожиданно шустрым оказался. Не надо недооценивать противника, болваны!

Я с презрением плюнул на трупы, стащил с них плащи, надел на себя котомку с баблом, крякнув от напряжения, и, придерживая лямки – боялся, что оторвутся, – натянул сверху плащи, немного испачканные в крови. Они скрыли меня с головой – теперь я не был заметен. Сверху капюшон, почти полностью закрывающий лицо. Глаза видели сквозь завесу, но не висели в воздухе, как у Чеширского кота, – это я уяснил по своим преследователям. Ужасно довольный очередным приобретением, я отправился домой. Теперь я мог спокойно ходить по улицам, не боясь, что меня заметят.

Кстати, преследователи не были эльфами, это были люди. Я знал, что эльфов в империи мало – их очень недолюбливали после войны с колониями, когда они поддержали отделение колонистов от Ласандии. Единственный эльф, которого я видел, был разведчиком у бандитов. Взятые в виде трофеев плащи доказывали, что торговля с бывшей колонией, Карасом, идет довольно оживленно и, скорее всего, контрабандно.

Теперь дорога домой была приятна, хоть я и устал как собака. Все-таки лазать по тоннелям, тащить на себе полтора пуда золота и убить четверых плюс две собаки – довольно утомительное занятие. Я бы предпочел сейчас ехать на джипе.

Усмехаясь своим же мыслям и активно передвигая конечности, я подошел к дому. Сначала направился в палисадник, снял плащи и котомку, привязал мешок к веревке. Затем, оставив плащи на месте, возле веревки, прошел в огород и стал умываться у колодца, оттирая угольную пыль и кровь. Привел себя в порядок – и снова к плащам. Один, размахнувшись, забросил в комнату, второй надел на себя и поднялся по веревке, а затем втащил в окно и ее, вместе с привязанной к ней тяжеленной котомкой.

Деньги считать я не стал, котомку бросил под кровать. Она так брякнула мешочками с золотом, что я даже напугался – Марасу бы не разбудить. Раздевшись, осмотрел себя, включив магический светильник. На левой руке и на больной ноге были ужасные кровоподтеки от собачьих зубов. Еще бы немного, и они перекусили бы кости. Конечности ужасно болели, я подумал: может, что-то болеутоляющее найти? Сейчас бы коньяку хлопнуть стакан… руки и ноги трясло от напряжения и от нервного возбуждения, которое искало выхода. Хорошо хоть, что завтра я взял выходной – решил два дня подряд отдохнуть от школы. С трудом успокоившись, я заставил себя заснуть.

Утром сквозь сон я услышал чьи-то голоса, наверное, к матушке Марасе пришли за настойкой или мазью. Она получала за свои услуги действительно немного. Я подозревал, что ее клиенты не такие уж нищие, но вечно плакались и давали ей сущие гроши. Она, по доброте своей, не обижалась и объясняла мне, что одной соседке трудно, она детей тащит, другая никак мужа-пьяницу не приструнит, который ей ни житья, ни денег не дает, а третий сосед еще мужа ее знал – как с ним говорить об оплате, да и денег у него нет…

Посетители долго сидели, тетушка гремела посудой – видно, чай пили, потом шум затих – скорее всего, гости ушли. Я, скрипя сочленениями, как заржавленный траншейный экскаватор, встал с постели и потащился вниз.

– Привет, тетушка! Как спалось? – Я плюхнулся на стул за кухонным столом и пододвинул к себе чистую глиняную чашку для чая.