— Камаль! — рявкаю я через несколько секунд. Слуга тут же появляется на пороге ванной и тоже кривится. — Позови Зухру и скажи, чтобы принесла чистую одежду и воду для питья. И пусть уберут в комнате, девушке стало плохо.

— Господин, но где же мы возьмем женскую одежду? — спрашивает он, быстро отводя взгляд от полуголой Нисы.

— У нас мало прислуги женского пола? — я уже выхожу из себя от нерасторопности своего слуги. — Быстро!

Камаль, слегка дернувшись, выбегает из ванной.

Наконец Нису перестает рвать, и она со вздохом упирается локтями в ободок унитаза.

— Уйди, говнюк, — слабо произносит она дрожащим голосом. — Ненавижу всю вашу свору.

Я отпускаю ее волосы и снимаю с себя грязную футболку. Бросив ту на пол, включаю воду в душе. Ниса лениво следит за моими движениями.

— Чем вы меня накачали? Такое ощущение, что я выблевала по кусочкам свой желудок.

— Прекрати выражаться, — цежу раздраженно.

— А что, тебе можно, а мне — нет? Это что за неравенство такое? — ироничным тоном спрашивает она. — Совсем загнали своих женщин, даже смачно выругаться не позволено.

— Давай в душ, феминистка, — поднимаю ее на ноги, взяв за подмышки, но она слабо повисает на моих руках, словно тряпичная кукла. — Соберись, ты же спортсменка. Давай, я не буду тебя мыть, а у Зухры сил на это не хватит.

— Это бабка, которая обещала мне рот с мылом вымыть и сказала, что ваш бог меня накажет?

— Она.

— Эй! — возмущается девчонка, когда я ставлю ее под струи душа. Она пытается увернуться, но я крепко удерживаю ее на месте. — Отвали, сказала! Пусти, придурок!

— Сейчас я воплощу угрозу Зухры в жизнь.

— Ты извращенец! Долбаный извращенец! Выйди, я сама помоюсь.

— Чего ты смущаешься? Ты так по острову разгуливала.

— Там пляж!

— Представь, что и здесь он. Мойся!

— Не буду!

— От тебя несет рвотой.

— От тебя тоже.

— Твоей!

— Один хрен.

Я крепко сжимаю челюсти, находясь в секунде от того, чтобы не треснуть ей по губам за такие выражения. Как в столь юной девочке может поместиться столько грязи? Словно она страдает синдромом Туретта, и брань в ней просто не держится.

Уже собираюсь плюнуть на все и отойти, но колени Нисы подгибаются, и мне приходится шагнуть в душевую кабину, потому что долго удерживать ее на вытянутых руках я не смогу. Вынужденно прижимаю девушку к себе, чтобы освободить одну руку, из-за чего ее голая спина теперь прижимается к моей голой груди. И между нами только вода. Это какое-то проклятие, потому что, несмотря на испачканную рвотой футболку и то, что минутой раньше она на моих глазах вывернула в унитаз свой желудок, член все равно напрягается от ее близости. Я пытаюсь вызвать в памяти самые неприятные моменты, которые уже успел пережить с ней, но это не помогает.

— Господин, — раздается спасительный голос Зухры за спиной. — Что?.. О, простите!

— Зухра, стой! — выкрикиваю, повернув голову, когда она пытается выбежать из ванной. — Ни с места. Принеси большое полотенце, чтобы завернуть мисс Фоули.

Слышу удаляющиеся шаги прислуги, и снова мы с Нисой остаемся наедине. Казалось бы, Зухра убежала и вернулась всего за несколько минут, а по моим меркам проходит вечность. Потому что то, как доверчиво Ниса жмется ко мне, наконец совсем расслабившись, как крепко держится за мою руку, как пальцы второй сплела с моими — все это выносит меня на новый уровень безумия. Такое ощущение, что это мне вкололи тот препарат, от которого она так тяжело отходит: в голове полнейший туман, а в мыслях только она. И желание ее защищать! Откуда оно могло взяться за несколько минут взаимодействия с самой вульгарной девицей, которую я когда-либо встречал? Даже в доме Акмала, полном проституток, нет ни одной настолько пошлой и сквернословящей. Но и настолько красивой тоже.