Диктатор Пиклии тоже не усидел на месте. Опять забегал по кабинету, потирая от возбуждения руки и приговаривая:

– Кто? Кто они? Вот бы взять их за глотку! Забраться им под шкуру! Да так эту шкуру и сдернуть одним рывком!

Хоть бывший уголовник и уселся на трон звездного королевства, но так и остался в своей черной душе оголтелым садистом.

3594 г., середина осени, Оилтон – Нирвана

При переходе в лунманский прыжок транспорт так сильно тряхнуло, что даже у крепких и привычных к подобному перепаду молодых здоровых космодесантников сбило дыхание, появились кровавые круги перед глазами и со стонами вырвались непроизвольные проклятия. Тяжелей всех пришлось массивному Гарольду, он хрипел так, словно ему саданули кувалдой под дых. По этой причине слова ругательств наиболее разборчиво раздались лишь со стороны загорелого капитана с нашивками пилота-пограничника. Видимо, и такие перегрузки для него оказались вполне допустимыми.

– Что за корыто такое?! Без притановых щитов в космос выбрались, – стонал он. – Чтоб эту лоханку ржавчина сожрала! Вместе с пилотами! Да так даже уголовников не перевозят! Гады, олухи!

Следующие слова летного капитана вообще были крайне далеки от нормативной лексики. Но сотрясений больше не последовало, рев генераторов выровнялся, хрипы у людей прекратились и дыхание успокоилось. Однако поток ругательств только усилился, поскольку говорить уже могли все. Из этого потока стало понятно, что экипаж данной лоханки (все безмозглые неумехи!) наверняка удобно расположился в противоперегрузочных креслах, а вот отправляющихся на стажировку офицеров из разных учебных заведений, пусть даже заслуженных героев, везут, словно бессловесную скотину.

Но гомон голосов перебил резкий, хоть и немного охрипший, голос майора Тантоитана Парадорского:

– Хватит ныть! Тоже мне герои! – Когда повисла относительная тишина, более спокойным голосом он добавил: – Представьте, как девчонкам досталось.

На что уже отдышавшийся Гарри снисходительно хмыкнул:

– Конечно! Ты только об одном человеке на этом транспорте переживаешь. Для мягкости ей под ноги и шкуры друзей бросить рука не дрогнет. Ха-ха! Но ведь сам знаешь, что у наших красавиц – самые современные лежаки в отличие от наших, допотопных.

– Разговорчики! Господин капитан!

– Нет, за наших дам можешь не переживать, – уже нормально отдышавшись, степенно вступил в разговор Армата, словно это не он минуту назад пытался тоже перекричать всех не эпистолярным жаргоном. – Уверен, они даже свои разговоры во время этой тряски не прекратили.

Танти как самый старший по званию из находящихся в кубрике только шикнул в ответ, призывая к тишине, а затем два раза ударил по переборке возле себя рукояткой кинжала. В повисшей тишине вскоре глухо послышались два идентичных удара с той стороны. Ни для кого не было секретом, что еще перед взлетом самый старший офицер в группе так все устроил, чтобы капитан Клеопатра Ланьо находилась как можно ближе к нему. Везде успел. Поэтому женская часть курса расположилась в соседнем кубрике всего лишь за одной толстенной переборкой. Женщинам в самом деле достались новейшие противоперегрузочные люльки, а посему переживать за них сильно не стоило. Но все-таки…

Сейчас Танти, получив условный сигнал от своей возлюбленной, что все в порядке, расслабился, довольно миролюбиво оглядел присутствующих в кубрике офицеров, первый отстегнулся от системы обжима и вскочил на ноги:

– Лучше бы, конечно, и в гости наведаться, но ладно, подождем…

По несколько суровому внутреннему расписанию данного боевого транспорта первые полчаса после выхода в лунманский прыжок запрещалось покидать свои каюты как личному составу, так и переправляемому десанту. Десанта не было, а вот переправляемые несколько групп офицеров даже в лицо друг друга не знали и впервые встретились на трапе транспорта при загрузке. Знакомиться друг с другом тоже было некогда. Успели разложиться, закрепить вещи и личное оружие, улечься в люльки, и сразу старт. Хотя двух человек молодой майор узнал. Одного – с некоторым трудом, тот промелькнул в памяти бравым лейтенантом, преподающим курсантам-космодесантникам в первые несколько недель учебы методику начального пилотажа. Имя не вспоминалось, потому что этого крепыша-лейтенанта из училища куда-то быстро перевели. И это именно он ругался больше всех в тот момент, когда у остальных сбило дыхание во время перехода в лунманский прыжок. Ребят он, кажется, не узнал, что вполне понятно: тогдашние курсанты смотрелись на одно лицо, да и за прошедшие шесть с лишком лет они заметно изменились.