И тут в их жизнь влез Мельников! Влез своими грязными мерзкими ручищами, вполз ядовитым гадом, изгадил все, что не успели изгадить до него. И посягнул на самое святое и ценное, что у них еще оставалось – на их чистую любовь!

– Уходи оттуда немедленно! – тут же потребовал Гена, натирая ее плечи и спину жесткой мочалкой, он сам вызвался помыть ее после возвращения. – Уходи – и точка!!!

– Хорошо. Завтра же разошлю резюме, – кивала Карина, истерично поскуливая от болезненного прикосновения мочалки к бокам и спине.

И разослала, и делала потом это почти ежедневно, и толку? Никто, ни один работодатель не откликнулся. Либо предлагали немыслимые условия в плане заработной платы. Они считали, складывали, вычитали – и ничего не выходило. После ежемесячной выплаты по кредиту у них не оставалось денег даже на хлеб.

– Нам придется жить с этим, Кари!!! – встретил ее как-то с работы подобным возгласом пьяный вдрызг Геннадий. – Нам придется терпеть и жить с этим как-то!!!

– Что? Что с тобой такое?

Она имела в виду в тот момент его безобразно пьяное состояние. Он не пил никогда. И запаха спиртного не терпел.

– Я унижен, да… – шептал он, упав ей в ноги и целуя ее колени. – И ты унижена, моя несравненная Кари!!! Но это унижение, оно… Оно так ничтожно… Оно так ничтожно в сравнении с полным крахом, с полной нищетой… Мы может об этом не думать и не говорить, и делать вид, что ничего этого не происходит. Мы просто станем жить так, как раньше, как будто нет этого мерзкого Мельникова… Ведь его когда-то да не будет, так? Он ведь когда-то да исчезнет. А это все… – Гена широко повел вокруг себя руками, – дом, сад, беседка – это наша с тобой гавань… Это все останется! В конце концов, это всего лишь секс по принуждению, за который ты имеешь хорошие деньги, Кари! Ты и со мной в первый раз легла в постель не из высоких чувств.

Конечно, он получил по лицу в тот момент. Она рыдала и металась на кровати, куда его не впустила в ту ночь. Он рыдал по другую сторону двери, долго скулил, вымаливая прощение. И уснул потом, свернувшись клубком. Две недели они не разговаривали, а потом…

А потом снова начали просто жить. Будто и не было этого мерзкого разговора. Их неозвученное соглашение было принято по умолчанию.

– Нам надо выжить, Гена. Просто надо выжить. Но он… Запомни! Он заплатит за наше с тобой унижение! Я клянусь тебе! – пообещала Карина в новогоднюю ночь, сидя с мужем перед телевизором с бутылкой недорогого шампанского.

– Когда? – Он глянул на нее с тоской, боясь дотрагиваться.

Он теперь никогда ее не трогал первым. Ждал ее сигнала.

– Время наступит, поверь мне. Время наступит!

А оно все не наступало и не наступало, это самое время отмщения. Она мучилась и стервенела, Гена мучился и опускался все ниже и ниже, пока однажды…

– Генка! Генка, очнись!!! – тормошила она пьяного мужа, уснувшего прямо в ботинках на веранде их дома на крохотном диванчике. – Я знала, так будет!!!

– Что, Кари? Что?! Что случилось???

Он резко сел, но тут же снова начал заваливаться набок. Взгляд заволокло.

– Да очнись же ты! – Карина схватила графин с водой и вылила ему на голову половину. – Прекрати спать, дрянь!!!

У нее ушло полчаса, чтобы привести его в чувство. Потом еще столько же времени она его отпаивала огненным крепким чаем. И когда наконец взгляд его прояснился и он смог внятно отвечать на ее вопросы, она сказала:

– Дочь Мельникова ищет репетитора китайского языка! Секретарша Татьяна, родственница Мельниковых, сказала. Она по просьбе своей тетки – жены Мельникова – тоже ищет.