В Потапе чувствовалась сила. Не просто физическая, хотя девушка не сомневалась, что физически он очень крепкий. Под пальто, кожаной курткой и жилетами скрывалось натренированное тело. Гибкое и сильное. Как у тайских боксеров, у которых нет ни единого лишнего грамма веса. Тело, состоящее из мышц и сухожилий. Натренированное. Почему-то тело Потапа она воспринимала именно таким.

– Ты не ответила на вопрос, Есения, – сказал мужчина, мазнув по ней недовольным взглядом.

Яся нахмурилась, занервничав сильнее.

Вопрос… О чем он, черт побери?

– Тебя интересуют факты обо мне? – решилась она на уточнение.

– Совершенно верно. Дай мне то, что позволит тебе продолжить учиться.

Боже. Боже. Аритмия зашкаливала.

Есения медленно кивнула.

– Начиная с восьмого класса я участвовала во всех олимпиадах…

Она говорила и говорила, ее прорвало. Давно она о себе столько интересного не рассказывала. В голове всплыли какие-то даты, цифры. Награды. Она даже несколько раз ввернула замысловатые формулы, чтобы уж наверняка.

– Я хочу учиться в Каянском. Дайте мне шанс…

Она не заметила, как он остановился у учебного корпуса. И, видимо, уже некоторое время они стояли. Есения недоуменно оглянулась по сторонам.

– Мы уже приехали, да?

– Да.

И все. Больше ни слова.

Яся поймала себя на том, что пытливо всматривается в лицо Мазурова. Почему мужчина молчит? Почему ничего не говорит на ее пламенную речь?

О которой она уже начинала жалеть.

Для чего она распылялась? В груди засвербело с новой силой, сердце заныло от разочарования и боли. Чтобы сдержаться и не ляпнуть что-нибудь едкое вслух, Яся втянула в себя нижнюю губу. Дура она. Вот кто. Решила, что раз Мазуров за ней заехал с утра, то ему интересны ее достижения в плане учебы.

– Я принимала участие в трех экспериментах. – И все-таки слова сорвались с губ.

Она почти сразу пожалела о сказанном. Хватит «презентаций» с нее.

Потап сидел, повернувшись к ней. Когда он занял такую позу, ее мозг тоже не отпечатал. А это плохо! Очень. Она привыкла замечать действия людей, особенно противоположного пола. Годы в детдоме научили.

Детдом у них был относительно положительным. Не беспредельным – так точно. Заведующая – безграничное ей спасибо за это – следила за порядком денно и нощно. Нещадно наказывала тех, кто беспределил, и даже переводила их в другие дома. Строгая тетка, но другая бы не выдержала в их системе или махнула рукой, как делало большинство.

Яся с первых дней понимала, куда она попала. Ее инстинкты обострились, она быстро научилась выживать.

А тут… Не получалось сосредоточиться, постоянно ритм сбивался.

Дальше – хуже.

Потап потянулся вперед. Точнее, к ней. Медленно. Неспешно.

Наклонялся. Все ближе и ближе.

Яся позабыла, как дышать.

В сумке у нее был перцовый баллончик. Во всех сумках и рюкзаках.

В оранжевой тоже был.

Лицо Потапа приближалось.

Как и он сам. Эти плечи. Торс.

Яся напряглась, сильнее вжалась в сиденье… Стекла у машины были тонированы, их не могли видеть снаружи. Или могли?

Но вот мимо нее проскользнула мужская кисть, покрытая темными волосками. Мозг Есении успел запечатлеть и небольшую татуировку, показавшуюся из рукава лонгслива. И вздутые вены. А также длинные пальцы со сбитыми костяшками.

Последний факт о многом говорил. Особенно в мире Есении.

– Беги, – сказал Потап, кинув на нее пристальный взгляд.

Дважды повторять не пришлось. Дверь уже была открыта. Есения едва заметно кивнула и поспешно выбралась из машины, придерживая подол платья, чтобы не споткнуться.

Первым делом она хапнула глоток свежего воздуха. Он проник в горло, в легкие. Но дышать легче не стало. На языке до сих пор катался запах Потапа.