Когда число триста шестьдесят восемь возникает перед моими глазами в виде позолоченных цифр, прикрепленных к двери, я шумно сглатываю. Волнение, нарастающее во мне с тех самых пор, как я вылезла из ванной, достигает своего апогея и парализующим страхом расползается по венам.

Господи. Что же я делаю? Неужели и впрямь среди ночи заявлюсь в номер к парню, с которым нас связывает лишь короткая поездка в лифте и который младше меня черт знает на сколько лет? Должно быть, я чокнулась, и мне пора сменить своего бесполезного психолога на матерого психиатра. Подключить, так сказать, тяжелую артиллерию. То, что я не в ладах с собой, мне давно известно, но вот что все настолько печально, я осознаю впервые.

Как зачарованная таращусь на ставшие уже какими-то магическими цифры и никак не могу решиться на конкретное целенаправленное действие. Надо либо уйти, либо постучать. Но ни то, ни другое не представляется возможным. Я будто впала в анабиоз: жизненные процессы замедлились, а мозг перестал функционировать.

В какой-то момент я понимаю, что стою напротив двери не одну, не две и даже не три минуты. Нет, ну, ей-богу, это уже смешно! Взрослая тетя решила изменить мужу с юным любовником, но не может выдавить из себя простого «тук-тук-тук». Что-то слабовато, не находите?

Похоже, моя хваленая самоуверенность оказалась лишь напускной бравадой. Какая из меня изменщица? Я вообще риск не люблю, консерваторша страшная. Даже в новые магазины и рестораны с опаской хожу. Страшусь перемен потому что.

Разочарованно выдохнув, делаю шаг назад, и в этот самый момент происходит нечто невероятное: деревянная дверь отворяется, и на пороге возникает тот самый мальчишка, воспоминания о котором весь вечер не давали мне покоя. На Богдане трикотажные спортивные брюки и белая майка-алкоголичка, оголяющая его впечатляюще мускулистые руки. Кожа на них до предела забита всякими чудными рисунками, среди которых я вижу изображения тигра, мишени, надпись на латыни и ни о чем не говорящие мне даты.

Однако выше перечисленное я подмечаю лишь мельком, бессознательно, потому что мое внимание цепью приковано к его ярко-синим глазам, устремленным не просто на, а прямо-таки в меня. Взгляд парня, словно стрела, выпущенная из лука, – летит на поражение и попадает в самую цель.

Впервые в жизни зрительный контакт с человеком вызывает во мне такую сокрушительную бурю эмоций. Тут и растерянность, и смущение, и легкий испуг. Короче говоря, внутри бушуют все те чувства, о существовании которых в последние годы я напрочь забыла. И вот только что они всколыхнулись во мне вновь.

– Ты пришла! – с какой-то детской радостью в голосе произносит Богдан. – А я уж собирался идти на рецепцию и взятками выманивать у персонала номер твоей комнаты.

Боже, как же глупо... И как же чертовски приятно!

– Ты ничего обо мне не знаешь, – мой голос, напротив, кажется непривычно севшим. – Как бы ты им объяснил, чья комната тебя интересует?

– Я знаю твое имя и то, что ты самая красивая женщина в этом отеле. Думаю, этих данных им было бы достаточно, – он улыбается, обнажая ровные зубы натурального белого оттенка.

– Сомневаюсь, – моя усмешка выходит какой-то неубедительной. Наверное, потому что мне ни грамма не смешно.

Нервы натянуты тугой тетивой, сердце сбесившимся зверем колотится о ребра, колени подрагивают, а общее состояние близко к обморочному. В том, как это юнец влияет на меня, есть что-то противоестественное, неправильное, нелогичное… Сотой долей замутненного разума, я осознаю абсурдность своего судорожного трепета, но поделать ничего не могу.