Из моей груди вырывается тяжелый стон и теряется в клубах горячего пара. Кажется, я просто задолбалась. Полина, Тимур, Соня… Я выпрямляю ноги и съезжаю на дно ванны. Задерживаю дыхание, погружаясь всем телом в обжигающую воду. И в груди будто тяжелеет, придавливая к шершавому дну ванны. Глухое бульканье воды в моих ушах глушит громкое биение

сердца.

Утро. пары. Я и Соня преспокойно сидим на подоконнике в коридоре, ожидая преподавателя. Соня уткнулась носом в телефон, а я – в лекции по философии. Но, если откровенно, просто делаю вид, что меня интересуют исписанные листы.

Который день я так или иначе высматриваю в проходящих мимо студентах Тимура. И третий день никого. Это радует и пугает одновременно. Уже хочется убедиться, что при встрече с ним меня действительно больше не ждут сюрпризы. Никто не будет мне угрожать или пытаться заманить в темный угол. Я правда очень хочу спокойствия. Тем более что у меня закончилась фантазия придумывать что-то правдоподобное про то, куда я исчезаю.

В тот раз, после воровства моего рюкзака и разговора с Тимуром в машине, пришлось опять врать Соне, почему я так и не вернулась на пару.

«Вор выбежал на улицу через пожарный выход, бросил рюкзак в клумбе и сбежал. Пока я собирала свои вещи, хлынул дождь. Я промокла и пришлось вернуться домой», – так я объяснила все Соне. Не знаю почему, но она поверила. А я поклялась больше не врать. Меня все еще не покидает это дурацкое намерение. Хотя дать себе обещание и выполнить его – две разные крайности.

Неосознанно слежу взглядом за теми, кто идет мимо. Я реагирую почти на каждого проходящего, пока передо мной не всплывает Петрова собственной персоной. На ней кислотно-розовая блузка, обтягивающие джинсы, длинные волосы теперь вообще почти всех цветов радуги, а в руках небольшая коробка. Полина протягивает ее мне. Я ошалело смотрю то на нее, то на Петрову. Которой, кстати, тоже не было на парах несколько дней.

– Это что?

– Тебе, – спокойно заявляет Полина. На ее оштукатуренном лице, кажется, вся серьезность мира. – Бери. Это действительно тебе нужно.

Я сама не понимаю, как эта коробка оказывается у меня в руках. Полина в прямом смысле всовывает ее мне и гордо удаляется к соседнему окну. Даже слова вставить не получается.

– Что это? – тут же подает голос Соня, отложив телефон. – Она башкой поехала?

– Не знаю, – бормочу я, ставя коробку на подоконник.

Что это за явление в лице Петровой? Как баран на новые ворота я и Сонька глазеем на коробку. Но не проходит и секунды, как рука подруги уже тянется к ее крышке.

– Не думаю, что это хорошая идея, – тут же торможу Трофимову с опаской.

– Ну не бомба же там, – задумчиво фыркает она.

– Но и не торт…

Я нутром чую, что открывать это не стоит. Только Соня – такая Соня! Даже не советуется со мной. Ничего не происходит – ни взрыва, ни побега тараканов. Через мгновение мы обе смотрим на дно коробки, и у меня до боли сжимаются кулаки, до скрипа стискиваются зубы, а под рубашку заползает мерзкий холод. На дне коробки уложены шампуни и аэрозоли от блох, ржавые садовые ножницы и использованные одноразовые бритвы. Я прекрасно осознаю, что все это значит, что это за коробка и зачем Петрова подсунула ее мне.

– Вот дуры, – слышу шипение Соньки как издалека.

Злость приливает к щекам, а перед глазами скачут мушки. На одном дыхании и порыве я хватаю коробку и подлетаю к Полине и Жене, что устроились на соседнем подоконнике.

– Петрова, – цежу я, глядя в ее нахальные глаза, – отвали от меня! – Кидаю ее «подарок» на подоконник, а его содержимое звенит внутри. – Что за идиотизм? Зачем ты это делаешь?