Но сегодня это он тянулся к ней. Он прижался грудью к ее спине и крепко обнял ее обеими руками. И это Кэтрин оттолкнула его и отвернулась, сделав вид, будто спит, хотя сон никак не шел к ней.

В отличие от своей жены – как и в отличие от большинства людей – Уитмайр никогда не стал бы читать все эти брошюры или оглушать себя транквилизаторами в надежде на то, что жизнь волшебным образом изменится к лучшему.

Он хорошо знал свою супругу, и способность решать проблемы не входила в число ее достоинств. Решать проблемы было в его компетенции. Даже в отношении студии на Лонг-Айленде все практические вопросы Билл решал сам.

Он говорил ей, что ему лучше работается там. Он говорил ей, что город утомляет его. Но он знал, что будет жить в особняке, если она и дети того захотят. Он знал, что детям предстоит еще долгие годы учиться в школе.

Однако Кэтрин отказалась принимать решение. Она составляла бесконечные списки «за» и «против». Она говорила о своей любви к пляжу. О комфортной жизни в Ист-Хэмптоне. О своих подругах, которые проводили там бо́льшую часть времени. Она задавалась вслух вопросом, достаточно ли взрослые дети, чтобы их можно было оставлять на неделю без присмотра, но никогда не находила ответа.

И тогда решение принял он. Поговорив с Джулией и Билли – двумя самыми волевыми и самыми громкоголосыми детьми на свете, – он отказался от аренды студии в городе и создал собственную студию на Лонг-Айленде. Два года спустя он все еще выслушивал пассивно-агрессивные комментарии Кэтрин на тему, как сильно она скучает по городу.

Биллу нужно было снова решать эту проблему. Сейчас она отталкивала его, но он знал, что она никогда от него не уйдет. Он также знал, что со временем она начнет выздоравливать – не благодаря этим дурацким брошюрам и болтовне психотерапевта, а после того, как они найдут ответы на свои вопросы.

Поначалу Уитмайр думал, что они мыслят одинаково. Эти офицеры полиции вели себя столь бесцеремонно, когда нашли тело Джулии. Никогда он не видел Кэтрин такой злой и исполненной решимости.

Но когда эти двое детективов вернулись вечером, чтобы еще раз произвести осмотр, огонь, который он видел в ее глазах, потух, уступив место слабой надежде: «Похоже, они заинтересованы в том, чтобы выяснить, что случилось с Джулией, не так ли? Они знают, что делают, правда?»

«Свыше пятидесяти процентов супружеских пар разводятся в течение трех лет», – предупредил психотерапевт.

Только не они. Ведь не развелись же они после стольких лет.

Билл знал, как решить эту проблему. Он спустился по лестнице в свой кабинет, снял телефонную трубку и набрал номер.

Еще из вестибюля своей квартиры Элли услышала дребезжание динамиков телевизора.

– Черт возьми, – произнесла она, толкнув дверь бедром, чтобы закрыть ее за собой. Дверь закрывалась туго из-за множества слоев старой краски на ней. – Миссис Хеннесси всегда говорила, что твой рок-н-ролл лишит тебя слуха. Может быть, уже имеет смысл записать тебя на прием к отоларингологу?

Лежавший на диване Джесс был почти невидим. Его лицо выглядывало из-под шерстяного одеяла, которое она в последний раз видела на своей кровати. Элли услышала что-то вроде стона, после чего увидела у края одеяла пульт дистанционного управления. Музыка зазвучала тише.

– Еще эта безумная баба говорила, что моя музыка приведет меня к алтарю Сатаны.

– И я уверена, если бы она была жива, то сказала бы, что Нью-Йорк – маленький город. Ты все еще дома?

– Кажется, я заболел.

– Великолепно. Напомни мне, чтобы я протерла пульт спиртом.