Мы думаем, что теперь читатель не будет удивляться, что образцом царской власти из рода Романовых для него был «тишайший» Алексей Михайлович[79] – правитель, олицетворявший крайнюю степень консервативности и тугоподвижности к изменениям.

Завершая разговор о симптомах психопатии Николая Александровича, мы должны затронуть вопрос об особенностях его эмоционально-волевой сферы. Для этого необходимо кратко остановиться на видах эмоциональных состояний индивида. Условно человеческие эмоции можно разделить на три вида: природные (их еще называют аффектами), социальные (собственно эмоции) и личностные (свойственные только человеку чувства).

Так вот, есть достаточно свидетельств того, что Николай Александрович при всем его странном спокойствии все-таки мог на природном уровне (т. е. в виде аффекта) эмоционально реагировать на события. Добавим, что аффекты характеризуются как кратковременные, но очень сильные эмоциональные состояния (гнев, ужас, эйфория). Так, непосредственное соприкосновение с психотравмирующей ситуацией вызывало у монарха сильные эмоции, вплоть до аффекта.

В силу своей высокой внушаемости Николай Александрович сильно зависел от эмоционального состояния окружающих, как бы заражаясь их эмоциями и впадая с окружающими в некие коллективные эмоциональные переживания. Младшая сестра царя Ксения в дневнике описывала события, происшедшие после приема в Зимнем дворце в апреле 1906 г. по случаю открытия нового сезона заседаний в I Государственной Думе: «Многие плакали! Мама и Аликс плакали, и бедный Ники стоял весь в слезах, самообладание его, наконец, покинуло, и он не мог удержаться от слез!»[80] Таким образом, для проявления эмоций ему нужен был пример эмоционального реагирования значимых окружающих. Если такого образца рядом не было, то Николай Александрович никак не реагировал и проявлял то самое «знаменитое» ледяное спокойствие и сдержанность.

Эта особенность эмоционального реагирования Николая Александровича также ярко проявляется на религиозных церемониях в присутствии большого количества людей. Единый эмоциональный порыв множества людей вызывал у него настоящий религиозный экстаз, подлинный аффект.

Социальный уровень проявления эмоциональных состояний, или собственно эмоции, был у царя существенно ограничен. Поясним, что социальный уровень эмоций отличается от природного тем, что здесь нет непосредственного контакта с травмирующей ситуацией. Неприятное событие еще не случилось, но есть уже предвосхищаемая событие тревога.

Судя по воспоминаниям современников, тревога не была свойственна последнему российскому императору. Можно с уверенностью утверждать, что он жил исключительно сегодняшним днем, и то, что случится через день, а уж тем более через несколько лет, его фактически не волновало. В силу природной ограниченности интеллектуальной сферы он не был способен анализировать и предвосхищать события, которые могли произойти в его необъятной империи под влиянием его решений или, напротив, бездействия.

А вот истинно человеческие эмоции, чувства Николай Александрович в принципе испытать не мог, вследствие дефицита интеллектуальной сферы. Именно эта странная особенность так пугала окружающих монарха. Дело в том, что он совершенно спокойно реагировал на трагические новости, сообщаемые устно или письменно. Ведь все это случилось где-то далеко и не с ним самим. А сообщающий официальным тоном плохую новость министр старался как мог сдерживать свои эмоции, не давая, таким образом, императору образца эмоциональных переживаний.