Уже наутро свежий номер большевистского рупора газеты «Рабоче-крестьянский нижегородский листок» опубликовал поимённый список жертв нижегородского расстрела, сопроводив его словами «вчера расстреляли» и истерическими угрозами в адрес буржуазии, обещая за голову каждого коммуниста убивать сотнями.

В начале списка стоял архимандрит Оранского монастыря (ныне Богородский район Нижегородской области) Августин (Пятницкий), за ним настоятель нижегородской Казанской церкви и видный общественный деятель и благотворитель протоиерей Н.В. Орловский, генерал М.М. Чернов – председатель комиссии по постройке завода взрывчатых веществ, большая группа старших и младших армейских офицеров, чинов полиции и жандармерии, общественных деятелей. Были в списке и несколько случайно подвернувшихся граждан низкого звания.

Это было лишь начало террора 1918 года…

Но первым и примерным был именно нижегородский расстрел, от которого содрогнулся сначала Мочальный остров, а затем вся губерния».

Вождь пролетариата В.И. Ленин ответил на упрёки западных стран в репрессиях советской рабоче-крестьянской власти: «Обвиняют нас в разрушениях, созданных нашей революцией… И кто же обвинители? Прихвостни буржуазии, – той самой буржуазии, которая за четыре года империалистской войны, разрушив почти всю европейскую культуру, довела Европу до варварства, до одичания, до голода. Эта буржуазия требует теперь от нас, чтобы мы делали революцию не на почве этих разрушений, не среди обломков культуры, обломков и развалин, созданных войной, не с людьми, одичавшими от войны. О, как гуманна и справедлива эта буржуазия! Её слуги обвиняют нас в терроре…

Английские буржуа забыли свой 1649, французы свой 1793 год. Террор был справедлив и законен, когда он применялся буржуазией в её пользу против феодалов. Террор стал чудовищен и преступен, когда его дерзнули применять рабочие и беднейшие крестьяне против буржуазии!»

«…Пик террора, развязанного коммунистами, пришёлся на сентябрь 1918 года. В Нижегородской губернии не было ни белых правительств, ни белого террора. Тем не менее её жители с лихвой познали все прелести так называемой рабоче-крестьянской власти. Массовые облавы, аресты, начавшиеся в августе, продолжились в нарастающем темпе. Узниками внутренней тюрьмы Губчека или общих мест заключения становились офицеры, полицейские, чиновники, священнослужители, буржуазия, словом, наиболее образованный, трудоспособный и социально-активный слой».

С такой оценкой действий ВЧК не согласен не только вождь пролетариата, который допускал и призывал к справедливому террору со стороны неимущих классов, но и упомянутый стальной чекист С.С. Вашунин: «Враги обвиняют нас, что именно в период 1918–1919 гг. ЧК проявляла неоправданную жестокость по отношению к своим врагам. А дело как раз обстояло наоборот, именно в первый период своей деятельности ВЧК и её органы на местах излишне мягко и великодушно относились к врагам…

До сентября 1918 года ВЧК и её органы не расстреляли ни одного политического, я подчёркиваю, политического врага советской власти. И вот эта недопустимая мягкость органов ВЧК на первых порах стоила советской власти очень дорого. Нам пришлось потому выпущенных врагов, активизировавшихся к тому времени, несмотря на данное ими слово, потом вылавливать…»

Узники «чрезвычайки» томились во внутренней тюрьме, занимавшей подвалы купеческого особняка. Расстрелы производились в саду, ближе к Жандармскому оврагу, севернее, за зданием ЧК.

Здание ГубЧК на Малой Покровской. Нижний Новгород, и памятная доска о первом председателе местной ЧК