(1) - "Над пропастью во ржи..." Д. Сэлинджер

    (2) - "Пробираясь до калитки..." С.Я.Маршак

20. 19 глава. Когда открываются глаза. За месяц до событий, описываемых в предыдущей главе

         - Стать военным? Подал документы сам? - мама вскочила со своего места и начала носиться по кухне, нервно заламывая руки, как будто я сказал ей о том, что ограбил банк и скрылся с места преступления. - А как же инженерно-технический? Ты же два курса уже отучился! Два года впустую! 

     - Погоди, Эмма! Дай ему высказаться! - папа, похоже, понял, что я не договорил. 

      - Из военной академии пришел запрос на предоставление дополнительных документов. Им нужно мое свидетельство о рождении. Хотя в основном списке такого не было... А еще справки об отсутствии судимости у ближайших родственников.

     Мать с отцом переглянулись и синхронно опустили глаза в пол.

    - Потеряли его? - догадался я. - Свидетельство? Так, наверное, можно восстановить?

    - Нет, не потеряли. Но, сынок, понимаешь... - мать начала и замолчала, и тут я понял, что они что-то скрывают от меня! Что-то очень важное, что я, скорее всего, обязательно должен был знать.

    - Эмма, давай я скажу? Все равно узнает.

    Почему-то неприятно засосало под ложечкой, словно на экзамене. Мать кивнула, соглашаясь.

    - Сынок, так получилось, что... Короче, у меня есть судимость, и поэтому...

    - Паша! Ты не о том сейчас. Андрюша, ты должен знать, что мы очень тебя любим и всегда любили, и будем любить, что бы ни случилось. Но, в общем, там, в свидетельстве о рождении, у тебя другая фамилия и другое отчество...

   И то, что она говорила еще, и то, что добавлял отец, перебивая маму, и с каким-то странным выражением лица, глядя мне в глаза, всё это я уже не слушал. Я не мог это слышать по одной простой причине! Это было невероятно! Не может быть! Ну, не может же быть! Или... Или может все-таки? 

    Хотя, если подумать, я не очень-то похож на мать и отца, а уж от остальных, светловолосых, кареглазых, отличаюсь, как день и ночь! Я вскочил со стула, не имея терпения, чтобы спокойно сидеть и думать, и заметался по кухне, заставив мать отступить к столу - поправил цветы в вазе, схватил яблоко из тарелки и зачем-то порезал его на дольки вдруг задрожавшими руками, вымыл нож, аккуратно положил его в ячейку специального ящика в столе. А потом остановился, как вкопанный, очень желая, но не умея сдержать улыбку.

     - Паша, что с ним? Может, ему таблеточку успокоительного дать? Андрюша, сынок, пожалуйста, не улыбайся так! - мама протянула в мою сторону руки, словно я ухожу навсегда из дому, а она решила обнять напоследок.

     А я позволил себе думать о том, что даже в мыслях всегда было под запретом: "Если я не родной родителям, то... не родной и своим брату и сёстрам?"

    - Я из детского дома?

    Мама зачем-то снова опустила глаза, словно ответ мог причинить мне боль, словно она виновата в чем-то.

   - Да.

   - Вы меня взяли одного или кто-то... или с другими детьми?

   - Нет, сынок, Полина и Кирилл - мои дети от первого брака, ну а Ульяна... ты сам знаешь, - мама с каждым словом делала маленький шажок в мою сторону так, будто опасалась, что узнав подобные новости, я непременно развернусь и сбегу, и пыталась оказаться поближе, чтобы вовремя схватить и не позволить этого. А мне нужно было знать главное, и уже не боясь, что они подумают что-то не то, что прочтут мои настоящие чувства, которые так долго скрывал даже от себя самого, я прямо спросил:

    - Скажите мне, а Полинка это знает?