Но была проблема. Он заметил это, когда заглянул в душу Красибора. Да, он поступил негостеприимно, вывернув сразу того наизнанку, но к чёрту любезности, когда дело касается его близкого человека. Лишь убедившись в том, что у мужчины нет тёмных намерений в отношении Арифметики, он впустил его в дом. И теперь всё время думал о том, что смяло и растоптало несколько лет его самого. Как же он хочет, чтобы Фима такой участи избежала!

— Он отличный кандидат, с потенциалом, — Александр старался говорить сухо и не выдать своих намерений. — Но не вздумай в него влюбляться.

— Саша, блин! — Фима вышла из оцепенения и всплеснула руками. — Во-первых, это не твоё дело, — её голос дрогнул. — Во-вторых, это как не думать о розовом слоне.

— Что со слоном? — непонимающе уставился на неё друг.

— Скажи кому-то не думать о розовом слоне, и он обязательно о нём подумает, — она развела руки в стороны, декларируя, как ей казалось, прописную истину.

— Думай о нём как о любом животном, но не влюбляйся. Не разбивай мне сердце, цветочек.

Он не дал ей ответить. Закусив губу, Александр порывисто обнял Фиму, сминая руками мягкую ткань её платья. Девушка так растерялась, что не придумала ничего лучше, чем позволить себя обнять. Она прильнула к Александру и с сожалением втянула запах корицы, исходившей от его одежды.

«Видимо, готовил булочки для Лиса», — подумала она, собираясь с силами, чтобы треснуть его покрепче и уйти. Потому что нельзя этому мужчине так себя вести. Это несправедливо и подло, заставлять её сердце так сильно биться.

Но Александр разомкнул объятия прежде, чем Фима успела его отчитать. Он бросил на поглощённого книгами Красибора ещё один хмурый взгляд и поспешил на первый этаж — в аптекарскую мастерскую, чтобы смешать тонизирующий порошок для заваривания. А растерянная Фима так и осталась стоять в коридоре. Она коснулась подснежника, украшавшего её причёску, и расплакалась.

Александр ждал на лестнице, кусая губы. Лишь услышав, что девушка успокоилась — ей на это понадобилось несколько минут — он и сам выдохнул и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать к ней, чтобы «всё исправить», с тяжёлым сердцем отправился в мастерскую.

Александр от "Весерсковый мёд"

11. Глава 11

Роман крался на цыпочках. Отчего-то он чувствовал себя если не грабителем, то как минимум негодяем, пробираясь в комнату Фимы, пока хозяйка отсутствовала. Он уже ухватился за дверную ручку (та была круглая, прозрачная и изрядно шаталась), когда его полоснул по спине резкий женский голос:

— Молодой человек, а Фима не дома.

Рыжеволосый учёный, побледнев настолько, что его можно было спутать с гипсовой статуей, медленно развернул корпус. Перед ним стояла, уперев руки в бока, эффектная пышнотелая шатенка. Её выразительные изгибы подчёркивала юбка-карандаш, которая становилась прозрачной от середины бедра. Золотые геометрические узоры сочетались с сияющим стальным поясом и широким обручем на голове. Тяжёлые локоны ниспадали на плечи, между ними мелькали крупные золотистые серьги: скрученная в форму капли проволока, унизанная красными и оранжевыми камнями. По краю «капли» покачивалась блестящая бахрома.

— Ну? — снова одёрнула его девушка, и Роман перевёл взгляд на её пухлые губы, затемнённые сливовой помадой.

— Знаю, я здесь как раз по её просьбе, — он решил, что правда — лучшая стратегия.

— Это какой же? — она скептически подняла густую бровь, но тут же отвлеклась на собственных посетителей.

Супружеская пара, проверяя, всё ли они взяли с собой, на ватных ногах вышли из соседней комнаты. На обоих не было лиц, а женщина вытирала со щёк уже высохшие слёзы.