И прав был на все сто процентов. Нет ничего вкуснее и плодотворнее страха. Но труднее всего заставить себя бояться и при этом действительно испытывать желание подчиняться. Это вам не девяностые. Косить направо и налево тех, кто неугоден, уже не выйдет. Точнее, выйдет, но уже иными методами. Боровской благодаря мне пролез в верха и теперь зубами держался за свое место, но люди так устроены, что им всегда и всего мало. Они хотят большего. Например, больше денег. Вот и он хотел… и я даже знал, чего именно он хочет.

– Захар Аркадьевич, я не хотел мешать… я тут узнал, что вы коллекционируете виски… И приготовил вам презент в знак моего глубочайшего уважения. Иван, – кивнул своему охраннику, который телепался сзади и маячил совершенно лысой головой, подпирая ею косяк двери. Тот куда-то назад обернулся и поманил кого-то пальцем. Через секунду в помещение сауны вошла девица в купальнике и с подносом в руках. Я даже приподнял бровь – а паршивец неплохо осведомлен. Надо узнать, откуда просачивается информация. На подносе стоит Макаллан 1945 и поблескивает медово-золотистым содержимым на фоне деревянной коллекционной коробки. Крутой презент, стоимостью почти в два миллиона рублей и… рыжая девка, которая полоснула мне нервы своим ядовитым цветом волос.

– Ты присаживайся, Андрей Васильевич. За презент спасибо, уважил, порадовал.

На физиономии депутата появилась довольная улыбка, и он уже более уверенно уселся на скамейку. Ему явно было жарко внутри, и на лбу выступили бисеринки пота. Он ослабил узел галстука. Но предлагать ему присоединиться ко мне, я не собирался. Более того, я дал ему двадцать минут на изложение его проблемы. Хотя и так знал, о чем пойдет речь.

– Я.. я тут пришел за вашим разрешением, и узнать мнение…

Я отхлебнул ледяное баварское пиво и, чуть прищурившись, склонил голову набок.

– Тридцать процентов, Андрюша.

Его лицо тут же вытянулось, и даже пот высох.

– Захар Аркадьевич.. это же… там и менты и…

– Ты кончай блеять, как овца, Андрюша. Я сам знаю, кому и за что ты отсчитываешь, но казино в моем городе еще никто не открывал, а ты там не соками торговать будешь и не кока-колой, помимо рулетки, м? И все это под видом ночного клуба.

Бросил взгляд на рыжую – все еще стоит с подносом и бутылкой, а я на волосы ее смотрю почему-то, закрученные на концах и явно крашенные.

– Захар Аркадьевич, помилуйте, тридцать процентов на первых порах – это…

– Это по-Божески, Андрейка. Поверь. Другие отказ получали. А тебе вот симпатизирую и готов взять на себя такой риск.

На самом деле сейчас я уже достаточно твердо стоял на ногах, и город со всеми потрохами принадлежал мне. Он еще какое-то время пытался мне рассказать о своих расходах и доходах, а я все поглядывал на задницу рыжей, на ее длинные ноги и чувствовал, как тянет в паху. Но меня возбуждал не ее округлый зад и полуголая грудь, меня заводили ее проклятые волосы… и это пробуждало внутренний диссонанс. Меня это сильно напрягло. Потому что были определенные ассоциации, которые совершенно не вязались с сексуальным возбуждением. Никогда раньше на рыжих не вставал. В итоге я уступил пять процентов этому нытику, а он предложил мне Мариночку в довесок к виски. Едва подумал о том, что поверну спиной, в волосы вопьюсь и… как …

– Нет, Мариночка пусть поднос на стол поставит и будет свободна.

Улыбка растаяла на полных губах девицы, и явно разочарованная она вышла из помещения, а вслед за ней откланялся и Боровской. Я откинулся на спинку мягкого кожаного дивана. Наваждение какое-то, аж самому мерзко. Не нравятся собственные эмоции. Неправильные они. Или, может, слишком много занимаюсь все это последнее время мелкой рыжеволосой дрянью, которая все нервы вытрепала.