– Восемь лет.

– Какова ваша специализация?

– Я кардиохирург.

– За время своей работы в больнице «Эмбаркадеро» приходилось ли вам когда-нибудь оперировать вместе с доктором Лоуренсом Баркером?

– Да, конечно. Много раз.

– Каково ваше мнение о нем?

– Такое же, как и у всех. Не считая, пожалуй, де Бекки и Кули, он лучший кардиохирург в мире.

– Вы присутствовали в операционной в то утро, когда доктор Тэйлор оперировала пациента по имени… – Венабл заглянул в свои записи, – Ланс Келли?

На этот вопрос свидетель ответил уже другим тоном:

– Да, я там был.

– Не расскажете ли вы нам, что произошло в то утро?

Доктор Петерсон заговорил с явной неохотой:

– Ну, дела у нас пошли плохо, мы стали терять пациента…

– Когда вы говорите «терять пациента»…

– У него остановилось сердце. Мы пытались вернуть его к жизни и…

– Послали за доктором Баркером?

– Да.

– И он пришел в операционную, когда операция еще продолжалась?

– Он пришел ближе к концу. Но уже было поздно что-либо делать. Мы оказались бессильны вернуть пациента к жизни.

– И в этот момент доктор Баркер что-то сказал доктору Тэйлор?

– Да.

– А что именно сказал доктор Баркер?

Свидетель замолчал, и в середине затянувшейся паузы за окном вдруг прогремел гром, словно глас Божий. А через несколько секунд хлынул ливень, капли его забарабанили по крыше здания суда.

– Доктор Баркер сказал: «Вы убили его».

Публика зашумела. Судья Янг стукнула по столу молотком.

– Прекратите! Вы что, пещерные люди? Еще одна такая выходка, и все окажетесь на улице под дождем.

Гас Венабл подождал, пока умолк шум, и, когда наступила тишина, продолжил:

– Вы уверены, что именно эти слова сказал доктор Баркер доктору Тэйлор? «Вы убили его»?

– Да.

– И вы подтверждаете, что мнение доктора Баркера как врача ценится очень высоко?

– О да.

– Благодарю вас. У меня все, доктор. – Венабл повернулся к Алану Пенну: – Свидетель ваш.

Пенн поднялся и подошел к свидетельскому месту.

– Доктор Петерсон, я никогда не присутствовал при операции, но могу себе представить, что в операционной царит огромное напряжение, особенно когда это такая серьезная операция, как операция на сердце.

– Да, напряжение очень велико.

– Сколько человек находится в такие моменты в операционной? Трое или четверо?

– О нет. Человек шесть, а то и более.

– Действительно так?

– Да. Обычно два хирурга, один из них ассистирует, иногда два анестезиолога, операционная сестра и как минимум одна сестра, следящая за работой оборудования.

– Я понял. Значит, в операционной должно быть довольно шумно. Врачи дают указания, ну и тому подобное.

– Да.

– И насколько мне известно, во время операции звучит музыка, это уже стало общей практикой.

– Это так.

– Когда доктор Баркер вошел в операционную и увидел, что пациент умирает, всех, наверное, охватило еще большее волнение.

– Понимаете, все были очень заняты, стараясь спасти пациента.

– И здорово шумели?

– Да, шума было много.

– И тем не менее, несмотря на волнение, шум и музыку, вы смогли услышать, как доктор Баркер сказал доктору Тэйлор, что она убила пациента. В такой обстановке вы вполне могли ошибиться, не так ли?

– Нет, сэр, я не мог ошибиться.

– Почему вы так уверены?

Доктор Петерсон вздохнул.

– Потому что я стоял прямо возле доктора Баркера, когда он сказал это.

– У меня больше нет вопросов, – уныло произнес адвокат.

Дело разваливалось, и Алан Пенн ничего не мог с этим поделать. А дальше, пожалуй, будет еще хуже.

Свидетельское место заняла Дениз Берри.

– Вы работаете медсестрой в окружной больнице «Эмбаркадеро»?

– Да.

– Как долго вы там работаете?