– Ростислав, не могу сейчас. К Валентину Юрьевичу иду.

– Алина Вениаминовна просила.

Я мысленно дернулся.

– Давай минут через двадцать, ладно? Позвони мне или просто заходи.

И, наконец, толкнул дверь приемной.

Приемная управделами была местом общего пользования. В том смысле, что Валентин Юрьевич делил ее с двумя своими ассистентами – товарищами Власьевым и Лесных. Их дверь, тоже общего пользования (одна на двоих) была слева, его – справа. В самой приемной сидели две секретарши. Одна из них, Ульяна, как обычно, улыбнулась мне. Другая, Лариса, была явно не в духе. И я, кажется, уже догадывался, почему.

– Валентин Юрьевич один?

– Да. Он ждет вас, Алексей Николаевич, – ответила Ульяна.

Я постучался для порядка и вошел.

Уловить настроение Валентина Юрьевича было несложно. Управляющий обширным парламентским хозяйством казался мрачнее тучи. Как всегда, из-за стола, заваленного горами бумаг, он не вышел и приветствовал меня вялым пожатием руки через его поверхность. Свежий номер «Фактов и комментариев» лежал прямо перед ним. Заметка в газете была жирно обведена ядовито-желтым маркером.

– Читали, Алексей Николаевич?

– Читал, конечно.

Управделами поморщился, как от зубной боли.

– Я уже отдал необходимые распоряжения, – начал он напряженным голосом. – Скажите мне, у нас есть с этой газетой договор?

– Есть.

– И сколько мы им перечисляем?

Я сказал, сколько.

– Много. А почему тогда появляются подобные вещи?

– У всех своя редакционная политика. Мы же не всю газету выкупаем, а платим за согласованные материалы о парламенте.

– А понятия о порядочности у этих журналистов есть?

– Это всегда субъективно, Валентин Юрьевич, – сказал я.

Забегалов поморщился так, будто ему начали добираться до нерва.

– Я никогда не стал бы реагировать на статью обо мне лично, – начал он с пафосом, – но здесь непосредственно затронуты мои близкие. Здесь поставлена под сомнение наша честь.

– Мы будем судиться? – уточнил я.

– Я сам буду судиться, если потребуется! – объявил Забегалов. – Я не намерен прибегать к помощи нашего юридического отдела. Я юрист и кандидат наук.

Я молча ждал продолжения.

– Проекты договоров на следующий год завизированы? – перешел к сути Валентин Юрьевич.

– Да. Виталий Иванович на днях всё подписал.

Если быть абсолютно точным, то спикер подписал всё вчера вечером. Но я не стал уточнять.

– Свяжитесь, пожалуйста, с этой редакцией, – сказал управделами. – Свяжитесь и потребуйте поставить официальное опровержение.

– Текст подготовит пресс-служба?

– Текст подготовлю я сам.

– За чьей подписью дадим?

– Это решится позже. Я вам сообщу, – изрек Валентин Юрьевич, глядя куда-то сквозь меня.

Заметка в номере называлась так: «Семейные ценности». Ее полный текст был следующим:

«Семейные ценности – это святое. Самое полное и убедительно обоснование данного тезиса можно найти в творчестве Марио Пьюзо. К творчеству от слова «натворить», наверное, можно отнести и деятельность нашего героя.

Кто он? А просто скромный труженик аппаратного поля. Должность – управляющий делами областного заксобрания. Всего-то. Зовут его Валентин Юрьевич Забегалов. И написал он целую книжку… ну, или что-то похожее на нее. Написал если не сто лет назад, то всё равно очень давно. Когда многие деревья еще были маленькими, а сам Валентин Юрьевич являлся передовой коммунистической молодежью. То есть состоял в резерве и помощниках у КПСС. Учился он тогда в технолого-продовольственном институте, куда и с «тройками» брали. Функционировал в качестве секретаря комсомольской ячейки.

Про нее же, ячейку эту, и был его печатный труд. Про нелегкую ее историю со всеми изгибами и колебаниями вместе с генеральной линией. Текст, впрочем, вышел не особо ярким: фигурировали там, главным образом, цитаты и цитатки из постановлений съездов, конференций и пленумов. Чего вы хотите? Время было такое.