ПЛЕШИВЫЙ РИМЛЯНИН. Доиграется он!.. Глядите, Афраний со своим иудеем.
ПОЛНЫЙ РИМЛЯНИН. Легок на помине.
Оба смеются.
Сильно увял Бен-Захария. На приемы-то его больше не пускают.
ПЛЕШИВЫЙ РИМЛЯНИН. Это как раз мудрая мера. Все римляне очень ею довольны.
ПОЛНЫЙ РИМЛЯНИН. У этих людей наглость в крови. Теперь им указали их место.
Приближаются Афраний и Бен-Захария.
Мой привет, Афраний. (Внезапно что-то вспомнив, прыскает и, едва кивнув Бен-Захарии, проходит.)
ПЛЕШИВЫЙ РИМЛЯНИН (с трудом подавив смех). Дорогой Афраний, привет… (Уходит, «не замечая» Бен-Захарию.)
АФРАНИЙ (внимательно поглядев им вслед). Так насколько, говоришь, повысил Цезарь иудейский налог?
БЕН-ЗАХАРИЯ. На две драхмы с человека, справедливейший.
АФРАНИЙ. Да, Бен-Захария, крепко прижал цезарь вашего брата. Жаль мне тебя, а делать нечего.
БЕН-ЗАХАРИЯ. Истинная правда, справедливейший.
АФРАНИЙ. Ну ничего, не разоритесь. Почему-то ведь говорят, что люди вашего племени богаты.
БЕН-ЗАХАРИЯ (с непонятной усмешкой). Наверно потому, что они расплачиваются за все.
АФРАНИЙ. А что ты хочешь этим сказать? Впрочем, это неважно…
БЕН-ЗАХАРИЯ. Я тоже так думаю.
АФРАНИЙ. Слушай, некоторые завистники утверждают, будто Дион написал обо мне что-то непотребное.
БЕН-ЗАХАРИЯ. Враки, им просто этого хочется.
АФРАНИЙ. Вот мерзавцы! Впрочем, Дион способен…
БЕН-ЗАХАРИЯ. Не в этом случае. Уважение к вам…
АФРАНИЙ (махнув рукой). Э, никого он не уважает. И сколько еще цезарь будет его терпеть?
БЕН-ЗАХАРИЯ. Если цезарь лишь терпит его, это будет недолго.
АФРАНИЙ. Ты думаешь?
БЕН-ЗАХАРИЯ. Терпение – свойство подданных, а не правителей.
АФРАНИЙ (с интересом взглянув на собеседника). Слушай, Бен-Захария, а ведь общение со мной пошло тебе на пользу.
Бен-Захария кланяется.
Стой… не он ли это идет?
БЕН-ЗАХАРИЯ (обернувшись). Он, его жена и какие-то юноши.
АФРАНИЙ. Пойдем. Не здороваться с ним нельзя, а здороваться – нет никакого желания.
Оба уходят. Появляются Дион, Мессалина и несколько молодых людей, ее сопровождающих. Дион рассеян и мрачен, Мессалина, напротив, весьма нарядна, выглядит помолодевшей.
МЕССАЛИНА. Так мы встретимся здесь, Дион.
ДИОН (задумчиво). Хорошо.
МЕССАЛИНА. Я не буду брать тебя с собой в лавки, ты только путаешься под ногами.
ДИОН. Верно.
МЕССАЛИНА. Эти юноши помогут мне. Они из знатных семей, и у них отличный вкус.
ДИОН. Наверно.
МЕССАЛИНА. Ты, видно, думаешь, это так просто – обставить дом?
ДИОН. Я не думаю.
МЕССАЛИНА. Мне еще надо зайти к врачу за лекарством для тебя.
ДИОН. Ладно.
МЕССАЛИНА. Так жди меня здесь. Не ходи никуда, понял?
ДИОН. Понял.
МЕССАЛИНА. И не пяль глаза на девиц. Ты уже старый человек.
ДИОН. Слышал.
МЕССАЛИНА. Запахни шею. Идемте, молодые люди.
Мессалина и юноши уходят. Дион задумчиво прохаживается под внимательными взглядами прохожих. Появляется пожилой корникуларий Бибул. У него обычное выражение лица. Нерешительно приближается к Диону.
БИБУЛ. Прославленный, разреши мне прервать твои раздумья.
ДИОН. Прерывай, что с тобой делать… У тебя все еще не прошли зубы?
БИБУЛ. Худы мои дела.
ДИОН. Ты еще не центурион?
БИБУЛ. Я уже не корникуларий.
ДИОН. Как это понять?
БИБУЛ (вздохнув). Уволили меня.
ДИОН. За что?
БИБУЛ. Цезарь сказал, что своим видом я напоминаю ему дни, которые он хотел бы забыть. Он предложил мне перевестись в Мезию.
ДИОН. А ты отказался?
БИБУЛ. Дион, как мне уехать из Рима? У меня здесь жена, дети – попробуй заикнись им об этом. Младший учится у кифариста. Говорят, обнаруживает способности.
ДИОН. Словом, тебя выгнали.
БИБУЛ. Уже неделю живем в долг. А какие сбережения у солдата? Сам понимаешь.