– Ты должна это сделать.

– Я не могу, – прошептала она в ответ.

– Во имя нашей любви, – сказал папочка и протянул ей свою любимую старомодную бритву с рукояткой из слоновой кости. Подарок его отца, как он мне однажды сказал. Бах-бах-бах! Это стучали во входную дверь.

– Откройте, полиция!

Бах-бах-бах.

И мама вскрыла ему вены. Два длинных пореза сверху вниз. Именно вдоль, а не поперек, потому что если резать вены поперек, то врачи смогут зашить. А сверху вниз – верная смерть. Папочка улыбнулся: «Я знал, что ты все сделаешь правильно». Мама уронила бритву в ванну, и папочка погрузился глубже в красную воду. «Я всегда буду любить тебя», – прошептала мама и тут же упала без сознания, а через секунду в дом вломилась полиция…

– Кровь значит любовь, – в который раз нараспев сообщила Шана. – Наши родители не мертвы. Я папочка, а ты мама. Она никогда нас не любила, Аделин. Она только все портила.

– Тебе надо отдохнуть, – сказала я.

Шана только ухмыльнулась в ответ:

– Кровь возьмет свое, Аделин. Кровь всегда побеждает, сестренка.

Она взяла меня за руку. На мгновение мне показалось, что она тайком пронесла с собой еще одно лезвие и собирается напасть на меня, но сестра всего лишь сжала мое запястье. Наконец лекарства взяли свое. Шана откинулась на подушку и вздохнула. Еще секунда, и моя кровожадная сестра погрузилась в глубокий сон, продолжая держать меня за руку.

Через пару минут я высвободила пальцы и бросила взгляд на запястье, где белел небольшой шрам, оставленный, несомненно, моей сестрой сорок лет назад.

Я буквально слышала голос приемного отца в своей голове:

– Боль – это…

«Боль – это воспоминания», – мысленно закончила я.

Боль – это семья.

Что объясняет, почему профессиональный психотерапевт, специализирующийся на боли, молча вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Утро Ди-Ди началось со звонка судмедэксперту Бену Уитли. Алекс по пути на работу отвез Джека в детский сад, а Ди-Ди осталась дома одна. Все утро она провалялась на диване, облаченная в свою привычную уже домашнюю одежду: тренировочные брюки и безразмерную фланелевую рубашку Алекса.

– У меня вопрос, – сообщила Ди-Ди, когда Бен ответил на звонок.

– Ди-Ди! – громко прозвучал его голос из телефонной трубки. Бен никогда не отличался особой общительностью, но на протяжении нескольких лет, пока он встречался с Нилом, коллегой Ди-Ди, они стали близкими друзьями, и даже когда между ним и Нилом все было кончено, Ди-Ди продолжала поддерживать с Беном связь. – Слышал про отрывной перелом. Ты, как всегда, на высоте. Выбрала самый оригинальный способ покалечиться.

– Стараюсь.

– Левая рука?

– Угу.

– Прикладываешь лед? Делаешь упражнения? Не перенапрягаешься?

– Угу. Да. Типа того.

– Должно быть, сходишь с ума.

– Это точно!

– Вот поэтому ты мне и позвонила. Дай угадаю – хочешь узнать о нашей последней жертве.

– Нет.

Повисла пауза. Ди-Ди буквально слышала через телефонный провод его дыхание.

– Не о последней, – любезно добавила Ди-Ди. – Как я понимаю, ты только собираешься исследовать тело.

– Займусь этим сегодня вечером.

– Звучит неплохо. А у меня вопрос по первой жертве, Кристин Райан. Вроде на изучение того, что от нее осталось, у вас было предостаточно времени. К тому же, учитывая тот факт, что ты опытный медицинский эксперт, один из лучших, которые у нас когда-либо работали…

– Да поможет нам лесть, – усмехнулся Бен.

– Ты уже изучил срезанную кожу…

– Точно.

– Возможно, у тебя уже есть предположения насчет лезвия, которым пользуется убийца?

– Да. Лезвие очень тонкое, без зазубрин и каких-либо повреждений. Однако самый главный вопрос состоит в том, был это нож или все-таки бритва.