Зал ликовал. И хлеб, и зрелище — такая удача. Я краем взгляда ловила камеры, которые на нас наставили все — от подростка лет шестнадцати, сидевшего с родителями, до солидного дядечки сильно пенсионного возраста. Очки старикана азартно поблескивали, будто он был не банкиром или адвокатом, а блогером.

— Молодой человек, девушка здесь уже часа три, — вышибала положил парню на плечо руку, здоровую, как мое бедро, и вымогатель даже присел. — Так что или я и правда зову полицию, или ты отсюда линяешь. По-доброму. Усек?

Парень повернулся ко мне. Сопротивление было бесполезным, но столько злобы в глазах человека я не видела уже очень давно.

— Я тебя из-под земли, дрянь, достану… — начал он. Вышибале разборки тоже наскучили, он дернул парня в сторону, и в этот момент в зале появились несколько человек.

Того, кто подбежал к нам первым, я узнала с полувзгляда, и на этот раз никакой ошибки быть не могло. Густые темные волосы на косой пробор, характерные широкие брови, большие темно-карие глаза, прямой нос, четкие скулы, чувственные губы… О боже, губы-то здесь при чем?

— Вы — Никита Басов? — спросила я, и слова от нервов оцарапали горло, а лже-Никита от неожиданности выронил бумажник, который тотчас подобрал один из тех, кто подоспел вместе с настоящим Басовым — худенький парнишка в очках, наверное, референт.

— Ты что, не глухая, что ли? — взвыл лже-Никита, и два других парня из свиты Басова ловко выдернули его из хватки вышибалы и заломили ему руки. — А ты, блин, козел!..

Охранник Басова приложил его в солнечное сплетение, и лже-Никита согнулся и захрипел. Посетители ресторана зря времени не теряли, со всех сторон сверкали вспышки, подросток с телефоном подлез под руку вышибале, администратор стремительно бледнел и крутил головой, утирая лоб белоснежным платочком. Шансов, что в сети через пару минут не появится лучшая реклама его заведению, не оставалось уже никаких.

— Спасибо, — кивнул Басов вышибале, потом остальным сотрудникам, затем посмотрел на меня и кивнул еще раз. — Парни, уводите его. Господа и дамы, прошу прощения за недоразумение, — громко объявил он на весь ресторан, — за это недоразумение, я имею в виду, — и снова кивнул на лже-Никиту, которого уже волокли из зала прочь, а затем забрал у референта бумажник и даже не заглянул в него. — Пожалуйста, всем десерт и кофе за мой счет, — это он сообщил уже администратору, на лице которого читалось «а мне бы чего покрепче». — Вы Юлия? Простите еще раз. Если позволите, я вам все объясню.

Я пожала плечами и машинально начала собирать со стола документы. Официанты засуетились, референт Басова ушел, администратор убрался зализывать моральные раны, посетители живо обсуждали произошедшее и ругали паршивый вай-фай.

Я села, запихнула планшет и документы в рюкзачок и недовольно заметила:

— Все это, как вы понимаете, утекло в сеть. Мне дорого обошелся ваш бумажник. И если вы продолжите обвинять меня в воровстве…

Басов сел — не рядом со мной, а напротив, положил перед собой бумажник, несколько раздраженно отодвинул в сторону меню, которое ему подсунула официантка. Он молчал и смотрел на меня оценивающе, и мне стало не по себе.

Я не могла бы назвать его взгляд сальным или похотливым, не сказала бы, что подозрительным. Так смотрят на статусную вещь или породистую лошадь — или, быть может, еще на сотрудника отеля или мишленовского ресторана, которого то ли предъявлять дорогим гостям, то ли нет. Он словно прикидывал, насколько можно быть со мной откровенным, и меня выбесило это настолько, что я откинулась на спинку дивана и скрестила на груди руки.