Неужели он в самом деле так плох? Неужели страх написан у него на лице?

– Эльза, что? – глянул зло. – Что тебе нужно?

– Простите. Я просто беспокоюсь. – Она выпрямилась и поспешила положить перед ним папку с документами. – Сегодня в четыре у вас встреча с Воропаевым в ресторане «Алия».

– Помню, – процедил он. Глянул вслед ее юбочке, едко поинтересовался: – Думаешь, что ли, совсем с катушек слетел?

Здесь она его удивила. Остановилась неожиданно, развернулась – юбка метнулась вокруг ног. Утвердительно кивнула:

– Думаю.

– Что? – Взбесился, полез из-за стола, в три шага настиг ее у двери и больно схватил за плечо. – Что ты сказала, курица? Я? Слетел с катушек? А ты ничего не перепутала?

– Нет. – Эльза поморщилась от боли, но вывернуться не попыталась. – Что-то происходит, Станислав Георгиевич. Что-то нехорошее. Я вижу, но помочь ничем не могу.

Он отпрянул. Такого человеческого взгляда у Эльзы он еще не видел. Видел алчность, похоть, скуку. Но чтобы вот так на самом деле, с заботой…

Так она не смотрела на него ни разу. И от этого стало совсем погано.

– Что случилось, Стас? – Надо же, сама посмела нарушить собственное правило. – Скажи мне, я помогу.

– Поможешь, ага. – Он сгорбился, вернулся за стол. – Если бы мне кто-то мог помочь.

Эльза не ушла. Уселась напротив за столом переговоров, как будто он разрешил. А, уже неважно. И так все барьеры сметены. Все из-за его страха. А вздумай он кому рассказать – рассмеялись бы в лицо.

– Это из-за встречи с Воропаевым? – Эльза картинно сцепила пальцы в замок. – Та еще сволочь! Я наслышана.

– Да? И что ты о нем слышала?

Спросил, просто чтобы отвлечься. И ее отвлечь. Пусть будет Воропаев.

– Слышала, что конкурентов он просто съедает на завтрак. – Она сделала страшные глаза. – Он ведь не просит, а требует сделать его соучредителем. Узнал, что дела нашей фирмы не ахти, вот и…

– Что значит «не ахти»? – Он разозлился. – Это ты чьи слова сейчас повторяешь?

– Ничьи. Сама не слепая, документы читаю перед тем, как нести на подпись. – Эльза обиженно поджала губки. – У меня же высшее экономическое, Станислав Георгиевич. Кое в чем разбираюсь.

– Так в чем ты разобралась? – Он сделал вид, что заинтересован.

– Если в течение месяца у нас не будет финансовых вливаний, фирма окажется в полной заднице, Станислав Георгиевич.

– Ты смотри!

– Именно так. Со следующего месяца начинается выплата по закладным. Проценты по кредитам мы платим, но тело кредита до сих пор не тронуто. Мы кругом в долгах, Станислав Георгиевич. И Воропаев.

– Что ты пристала к нему, Эльза? Воропаев, не Воропаев – какая разница, чья рука пустит все под нож? – Он прикрыл глаза ладонью. – Воропаев хотя бы предлагает нормальные условия сотрудничества.

– А есть и другие? – встрепенулась она. – Кто же?

– Что? – Стас вздрогнул, съежился, как будто у него живот разболелся. Взглядом указал ей на дверь: – Ступай уже, любопытная. Давай.

Ушла. Но каждые полчаса под любым предлогом потом заходила к нему. Проверяла, не сдох ли он от горя, не свел ли счеты с жизнью. Глупая. Он за жизнь свою трясется, он за нее держится, он никогда и ни за что не пойдет на грех.

В половине четвертого снова сунулась к нему.

– Станислав Георгиевич, вам пора. С учетом пробок…

– Да-да, Эльза, спасибо. Я готов, – пробормотал он, хоть дверь за ней уже закрылась.

Про себя добавил: «Почти готов». И еще через минуту: «Главное, понять, к чему быть готовым».

Взял в руки мобильный, который странно молчал вторые сутки. Нет, ему звонили, конечно, звонили. Но того звонка не было. Того самого, с которого начался его кошмар. Или не начался, а вернулся. Только тогда, несколько лет назад, когда на телефон пришло сразу два сообщения, ему на все было наплевать. Он их прочел, удалил и забыл. Еще и посмеялся.