Тома говорила что-то еще. Долго говорила, утомляясь сама и еще больше утомляя Гришку. Когда стемнело, расплакалась. Гришка включил свет, подал Томе стакан воды и ушел в свою комнату. Но Тома настигла его и там, доведя себя до отменной истерики. Гришка неловко соскреб со своей груди несчастную девушку, сказал ей, что она очень красива – в этот раз Борька и правда превзошел сам себя, Тома была почти что леди Лилит во плоти – и что любой остолоп будет счастлив ее любить. Тома шмыгнула носом, приязненно блеснула глазами и, наконец, ушла.

Не собираясь голодным ложиться спать, Гришка сварил пельменей, поинтересовался у Борьки, скоро ли он домой, но тот не ответил. Тогда Гришка принял душ, расстелил свое кресло и лег спать, смутно тревожась о будущей роли чудища в Борькиной и в его судьбе.

***

Напрочь отказавшись трогать замызганного котенка, Гришка ушел на кухню, чтобы не слышать Майиных причитаний. Сел на краешек стула, стал раскачиваться. В принципе, на метро успевает, так чего ждать? Попрощаться с ними, и домой… Гришка поморщился. Может, тогда к папе?.. Идея еще хуже, конечно. Идти некуда. Раньше, когда ему некуда было идти, он шел сюда – в Борину квартиру. Родители друга давно привыкли, что Гришка может приходить к ним и один, пока Боря где-то гуляет. Здесь его все любили, хорошо к нему относились. А сейчас и это убежище, подобно хрупкому вигваму, раскачивалось и вот-вот готово было рухнуть под натиском неистового чужеродного тайфуна, стирающего все, что было до него так кропотливо и с любовью выстроено. И именем этому тайфуну было Майя.

– Ну Гри-и-и-иш! – Она приволоклась следом, все еще сжимая в руках отвратительный склизкий комок. – В тебе что, совсем нет человека, а?! Ну посмотри на это чудо, ну посмотри только, ну!

У «чуда» слиплись от гноя глаза, изо рта зловонно несло, а под жиденькой шерстью неистово копошилось. Борька стоял позади Майи, потирал макушку и широко и тупо улыбался, как зубастые курицы в старом пластилиновом мультфильме.

– Борь, ну ты серьезно? – Гришка сглотнул, ему просто не верилось, что другу настолько отшибло разум. – Ты предлагаешь мне вот это вот притащить домой? К бабушке? К моей бабушке, Борь?

На Борькином лице отобразилась мучительная борьба, а у Гришки внутри вдруг что-то кольнуло. «Знает ведь отлично и все понимает. Но ему попросту наплевать. Главное для него сейчас – только развеселить свою Маечку».

– Где вы его вообще выдрали? Он вообще живой, даже не шевелится, кажется? – Гришке почему-то хотелось кусаться и колоть.

– Возле Мойки! В пакете. – Торопливо принялась объяснять Майя, ободренная началом хоть какого-то диалога.

– Возле Мойки. – Гришка хмыкнул. – Хорошо хоть, что котенок…

Майка сконфуженно улыбнулась.

– Хорошо, у тебя теперь есть вот это вот, – Гришка брезгливо обвел в воздухе область дрожащего на Майиных руках котенка. – Хорошо-хорошо. Кот. У тебя есть кот? А я-то тут причем?

Майя опять скорчилась, готовясь плакать, и Борька, мягко развернув ее за плечи, отправил обратно в комнату.

– Гринь, у них там дома сейчас жесть, что было… Ей сейчас очень тяжело, не дерзи, пожалуйста, ладно? – Борька оперся спиной о плиту. – У моей мамы знаешь же какая астма тяжелая, так бы я с радостью у себя оставил… Папа, кстати, спрашивал, чего ты так редко заходить стал.

Гришка кинул на друга тяжелый взгляд. Как тут заходить, если все время где-то рядом торчит эта Майечка…

– Ну, не смотри так, пожалуйста. Я уверен, если ты к Майке цепляться перестанешь, вы даже подружитесь. Мама сказала, что, мол, я в Майку так сильно влюбился, потому что она какими-то повадками на тебя похожа. Как будто бы уже все знакомое, родное. Гринь, ты ж знаешь, что я такие сопли не люблю, но я тебя ведь правда братом считаю…