Власти департамента занимались проблемами возвращения беженцев, обеспечения людей работой, денежного обращения, товарообмена на оккупированной территории, нехватки смазочных материалов и готовились к нормированию продуктов питания.

Каждое утро я сидел в зале для совещаний в городской ратуше. Слева от меня располагался мэр, справа – немецкий комендант района, напротив – представители городских и районных властей во главе с префектом. Последний был невысокого роста мужчина, весьма смышленый, но не выглядевший представительным. Поначалу он сделал несколько попыток сыграть на публику, возражая против повальных немецких реквизиций. Когда понял, что ничего этим не добьется, начал сотрудничать с нами, и в конце концов между ним и мной установилось тайное согласие против всех ничтожеств по обе стороны стола. Вскоре он уже сам требовал, чтобы обходились без них. Немецкий комендант жаловался, что не в состоянии уследить за ходом заседаний, которые я вел по-французски. Но при таком объеме работы у меня не было времени на этого пожилого офицера, который хотя и имел особые полномочия, но был абсолютно некомпетентен в вопросах экономики. В сопровождении префекта я объезжал также некоторые районы департамента, например промышленный центр в Фужере, где простаивало крупное обувное производство. Кроме регулярных заседаний, бывали и отдельные беседы с промышленниками, с архиепископом, а также с владельцами закрытых заведений с плохой репутацией. Большую часть времени в Рене было много работы и мало отдыха. Но как только привезли лошадей, я смог, по крайней мере, заниматься верховой ездой.

Однажды в местном кафе во время ужина за соседним столиком оказалась одна дама. Возрастом за пятьдесят, не слишком аристократического вида, но интересная. С ней было трое мужчин, двое старше, один моложе ее. В десять вечера военный патруль предложил гражданским лицам покинуть заведение, офицерам разрешалось оставаться до одиннадцати. Один из пожилых мужчин за соседним столиком заметил мне с улыбкой, что очень тяжело быть гражданским. Я дал ему понять, что он может оставаться здесь дольше, и это явилось как бы сигналом для остальных, потому что вскоре все они уже сидели за столом захватчиков и предлагали выпить с ними по стаканчику вина. До полуночи разговор крутился вокруг политики. Этот господин был врачом-рентгенологом, второй пожилой мужчина – муж той дамы – оказался торговцем и говорил мало. Молодой человек владел дамской парикмахерской, и на нем лежала забота о прическе мадам.

Когда в суматохе бесконечной переброски войск меня занесло в другие места, началась более спокойная жизнь. И все-таки мне жаль было оставлять управление департаментом, где приходилось заниматься всеми сферами его жизни и вести дела более или менее самостоятельно.

В Ланьоне моя бригада заняла обширный участок для обороны побережья. Сам Ланьон оказался небольшим симпатичным городком. Личный состав штаба превосходно разместился в больнице, а командный состав устроился в безупречном маленьком отеле. Из моего окна открывался вид на реку и большое здание монастыря, построенное из серого камня, так характерного для этой части страны. На берегу реки сидели, греясь на солнышке, несколько старушек в кудельках. Когда я попытался заговорить с одной из них, она в первую очередь пожелала узнать, англичанин я или немец, и, получив ответ, стала печальной и неразговорчивой.

Когда, будучи проездом в Сен-Мало, я навестил своего старого друга Икс, владельца «Отель-де-ла-Мер», он не скрывал своей радости. Они с женой расспрашивали меня о П. и просили передать ей самые теплые пожелания. Естественно, был заказан омар. Пока штабные офицеры пили аперитив в небольшом городском кафе, я представлял себе, как месье Пие носится по Сен-Мало в поисках самого большого омара. Перед обедом в отеле, до того как мы поднялись по узкой лестнице в столовую на второй этаж, снова были приветствия. Хозяйка сама приготовила обед и, когда он был завершен, вошла в комнату. Кратко приказав служанке выйти, она объявила, что сейчас будет откупорена бутылка шампанского.